И снова шаркающие шаги в моём доме. Мои и ничьи более. Здесь всё лежит так, как я расставил и разложил.
Непрочитанная книга по исследованию некрополей. Заложена там, где мне надоела - и отложена на окно. Ничего, пролежала там дюжину лет, и ещё пролежит столько же.
Пыль по углам моей дорожки в подвал. Прихожей, так сказать. Давно пора отправить гумунклуса прибраться тут, да всё как-то руки не доходят, а Семён, к сожалению, бесплотен до крайности. Вселение освоил, и достаточно ему. Лентяй.
Да и горшок этот убрать нужно, засох уже совсем давно. Хотя символичен, да… Засохшая иностранная трава. Неизменная и не осыпающаяся, так как осыпаться нечему. Почти как я. Пыль как будто пропитала меня старостью. Колючек не хватает, но какие тут с Августом колючки? Вот и сохну, хотя куда уж дальше.
И не деться никуда, скрипеть, как эти ступеньки в подвал. Скрипеть, и держаться. Если не я, то кто же? Тут - мой дом, моя тюрьма, моя могила. Тут, под Змиевской Балкой, много таких. Только по большей части они бесплотны, одни души без тел. И я им в компанию - тело квосовоса-упыря. Без души. Нет её, выгорела. Вру себе так и вру - выгорела бы, не болела.
Хорошо что хоть близняшек, в городе этом подобранных, отправил отсюда подальше, в Москву. Хорошие ребятки, сами секту собрали, и распустили - не по грусти, а по разумности. Я тогда ещё очередной раз культы Падших по городу искал, вот и подобрал их - умненькие, связанные друг с другом, амбициозные. Маленькие ещё, не понимают ничего - так я хоть чему-то обучил. И услал, обменял ещё на сотню лет одиночества. Незачем сюда ехать с проверками к старому Витезлаву, никому не нужно сюда, в этот проклятый, пыльный город ехать. Никто из Тремер пусть тут даже не показывается - это и есть та малость, которую старик ещё может сделать своей крови и Клану. Пусть Витезлав и говорит почти только с духами, - но я же выдержу. Должен. Ради таких вот, молодых и амбициозных, которых я хорошо понимаю.
Сам же таким был, когда сюда приехал. Представился Мастеру-Августу, попросился тут жить, дурачина. И сел на Узы. Как глупо, как жалко - и то, как я надеялся обвести вокруг пальца Старейшену, и то, как потом пытался его подставить. Под вбитой, вгрызшейся в кости верностью не побегаешь, но тогда она была свежей. Тогда он её только писал в мой разум, в мои кости, ещё не запылённые и не отравленные его ядом.
Будь прокляты те из детей Луны, что заключили Дисциплину своего клана в грани Доминирования. Насколько более легко и сладостно было бы сойти с ума - вместо того, что бы понимать, что разум твой - гостеприимно распахнутые покои для Малкавиан. И ОН в них хозяин.
Я же предлагал ему дар - как чашу с лучшим оправленным вином, как цветок своего предательства Тремер - я предлагал ему Тауматургию! И он отверг её, улыбаясь. Подлая тварь отвергла, и из той дыры, что он пробил в моей голове, я слышал его мысль: "Зачем мне Тауматургия, если у меня есть ты"? Красивейшая ловушка - и зря. Как бы было хорошо, если бы Аласторы Клана Тремер нашли бы такого еретика - и сожгли бы его! Тауматурга вне Тремер! Но нет, тут не будет Аластора. Тут не будет даже проверяющих - потому что того, кого пришлют сюда, Тут окрутят, заманят и используют. Хорошо, что я откупился ребятишками от Клана. Теперь они учатся там, вне этих стен и заводов, вне этой грязной реки, и вдали от этой твари. Твари, ненависть к которой заставляет меня сохранять разум. Дуржаться за него и не давать себе соскользнуть в пучину ереси, инфернализма, отступничества, бегства, смерти, безумия… Ведь тогда на моё место встанет кто-то другой. Чем дольше я живу, тем дольше Мастеру не нужен кто-то ещё. Какой-то другой оккультист.
Вот сейчас превращу в прах эти глупые слёзы старого кровососа и пойду дальше изучать Ворота Мёртвых. Важный ведь ритуал, клянусь Стиксом. И к Семёну в гости сходить, души эти тут по соседству такой Некрополь отгрохали, что любо-дорого. Хорошие они, души эти. На меня похожи.
Они хорошо знают, что такое, когда изнутри тебя грызут самые острые в мире Шипы.

Персонаж: Витезлав Одинокий
Натура/Маска: Одиночка/Одиночка
Человечность: 4
Клан: Тремер
Местоположение: Ростов-на-Дону, Змиевская Балка
Некоторые особенности:
Предатель (Тремер), Узы Крови 3 (Август Малкавиан), Железная Воля, Желание умереть 1, Кодекс чести

Прорицание 3, Тауматургия 5 (Путь Крови 5, Путь Сотворения 3, Путь Управления духом 3). Множество оригинальных и адаптированных ритуалов по работе с призраками.

В голове Пикник, "Когда призрачный свет.."
Настроение креативное

-Колдовство?
Он засмеялся и потянулся к кружке:
-Колдовство это совсем другое. Ты говоришь сейчас про магию, а это очень разные слова. Магия - говорю тебе это как маг - это наука. Искусство. Ремесло, в конце-концов! Это умение читать нудные книги и творить - именно творить - не менее нудные ритуалы. Это не колдовство.
Колдовство обладает меньшей силой… и большей хитростью. Не зря это считается женским делом, поверь. Во мне самом много женского. Я не заглядываюсь на мальчиков с мыслью, что было бы неплохо их трахнуть, но моё умение бесить, влюблённость во всё (начиная с себя, заканчивая миром вокруг), страсть к творческому изменению, погружение в глубины собственной и чужой темноты… Это женское, пожалуй.
А я не так просто называю себя и колдуном. Ведь магия для меня - только ещё одна хитрость. Возможность сделать так, что бы все думали, что я предпочитаю силу хитрости. Колдовство меняет того, кто им занимается, так же как меняет форму жидкость, налитая в сосуд. Сосуд кажется всё тем же - но разве сосуд с мёдом или бутылка вина более сосуд, чем содержимое? Или же содержимое может без сосуда?
Дурацкая метафора, но мы и правда меняемся, колдуя. Мы едины с тем, что мы творим, даже если в этом нет ни щепотки оккультной силы. Колдовство - это когда из-за моих действий глаза людей распахиваются. Когда у них возникает чувство падения в пропасть, а по спине пробегают мурашки - от пояса через голову куда-то туда, куда перед этим убежал самоконтроль. Колдовство - это не зелье, а желание его сделать.
Я не смогу научить тебя магии - во мне нет той самой составляющей, стержня, стремления сжать мир в кулак. Мне интереснее вывернуться, когда кто-то захочет сжать в кулак меня, и усадить его в лужу. Или сделать так, что бы он слез туда сам, пытаясь заставить меня сделать… да что угодно.
Я - колдун. Это женское дело, ведь женственность это ценность такой силы, что ей можно пробить голову. При должном усилии. Хитрость, красота, сообразительность, умение искажать и искушать - это всё не дело для настоящего мужика. И не дело для настоящего… мага. Маг способен свернуть горы, сотворить и испепелить замки, устроить землятресение или превратить ежа в страшного монстра, а так же массу других важных и не более полезных для человека вещей в каждом дне его жизни. Сильный маг это всё может.
Но наколдовать себе полный бурдюк воды в пустыне? Уметь договориться с сторожевыми собаками, волками и крестьянами, причём во время драки первых и третьих против вторых? Это не к магу. Маг не сможет сделать тебе средство от неуверенности в себе (это будет крашенная вода, но тебе поможет), приворотное зелье (наносить на цветы и отрезы красивой ткани, которые даришь девушке. Действует потрясающе!).
Секрет колдовства прост. Возьми горсть самоуверенности, пару щепоток восхищения, пучок влюблённости, засыпь сверху хитростью и дай настояться. Сосуд - ты сам. Добавлять в вино, можно горячее и со специями. Если ты пропустила мою фразу мимо ушей и захотела соорудить из специй что-то, что тебе хочется самой и не думать над метафизикой сказанного - умница. В тебе есть что-то от колдуньи. Тебе положено, ведь ты же девушка.
В моих словах вообще не больше правды, чем в любой сказке. Детям быстро становится понятно, что ведьму не упихать в печку, она туда не влезет. И что в желудок волка не влезет девочка и бабушка, причём не прожёванными. Но детям это не мешает слушать и понимать сказки. Надеюсь, что ты меня слушаешь и понимаешь. Это было бы забавно для нас обоих, а это ли не есть чудо?
Нет, колдунья не должна скакать по лесу ночью голая. Ну, если ей этого не хочется, конечно же. Я бы за этим с удовольствием понаблюдал, если колдунья симпатичная, так что я за эту традицию, но только поэтому.
Вообще, любой формализованный ритуал - это глупость. Даже если это и даёт силу, потому что это просто магия. А вот мускатный орех собранный ночью… Да, наш лес не подходит, мне это уже говорили. Главное же не собрать, а собирать…
Почему? Потому что ни один колдун не пойдёт ночью искать не растущие тут орехи один! И потому что лазить ночью в поисках орехов это интересно! В процессе можно пофлиртовать с русалками, поругаться с лешим, помириться с лешим и вернуться из леса утром, пахнущим медовухой и с пригоршней лесных орехов, которые туда насыпали добрые духи старого орешника, провожавшие домой и переухивавшиеся с тобой всю дорогу (причём обе стороны совиного не знают, чем неимоверно возмущают окружающий совешник).
Музыка, огонь, пение, травы, запахи, танцы, взгляды, тщеславие, смех - это всё околдовывает, не правда ли? И может завести слишком далеко. А может и не вести. Чувство меры и равновесия настолько же знакомо колдунам, насколько и кошкам. А я - колдун.

В голове Агата Кристи "Алхимик"
Настроение мечтательное

Персонаж: Август "Dominus", старейшина
Натура/Маска: Enigma /Autocrat 
Путь Просветления: Дорога Короля, Путь Тирана
Местоположение: особняк Князя Ростова-на-Дону
Психозы: Интеллектуализация, Совершенство.
Особенности: Время Малкавиан 3, Щедрая кровь, Безукоризненная аура, Талант (Запугивание), Жажда старца
Дисциплины: Доминирование 6, Прорицание 6, Затемнение 3, Анимализм 1, Химерия 1

Приятно, что наш мир до сих пор может меня удивлять. Неожиданно для меня странный план по отвлечению от города Гару посредством внесённой призраком дезинформации сработал. Впрочем, наверное эти звери не могли предположить, что вампиры могут подчинять приведений.
В любом случае, мой верный Тремер заслужил некоторое спокойствие на ближайшие пару лет, а Леди из Саббат — дальнейшее существование, трофей в виде гуля и настоящую память. Её разговоры с Вентру из Нижнего Новгорода порядком меня повеселили, от столкновения парадигм едва не засвистел воздух. За что люблю Голубокровок, так это за упорство и косность — это делает их замечательно предсказуемыми. Венцлав, присланный своим Ментором на поиск моих слабостей, неожиданностью не стал. Хотя я бы на его месте воспользовался возможностью и попробовал бы добиться моего покровительства. Но вольному воля, а Вентру — ложная память. Оставить раненого гуля Охотниками было огромной ошибкой не только по закону Камарильи, но и по закону здравого смысла. Чтобы он делал, когда к нему бы днём в родном городе ворвались бы люди? Думаю, что горел бы от обиды и солнца. Но он пришёл ко мне, признался в этой ошибке и не стал искать себе оправданий. Поступок, вызвавший у меня не столько удивление, сколько уважение, а вот это стоит уже дорого. Это купило ему существование, показав, что он не безнадёжен. Не меньше мне понравилось и поведение отступницы Вентру — чёткое, по делу, без упоминания сект и идеологии. Какая-то из новых трактовок моей Дороги молодой и амбициозной сектой оказалось весьма интересной и, возможно, стоит разобраться в этом получше. Игорь знает об этом больше, так как сам уже ушёл с Дороги Человечности на какую-то из современных трактовок Каппадокийских внутренних Дорог, заодно и узнаю, где же он рисовал на языке тайных знаков Саббат то, что тут Саббат рвут в клочья. За разрушение его художеств в моём городе он не обидится, а шанс для моего города на предупреждение об опасности этого стоит. Я уверен, что Крестоносцы держат своё слово, ну а если вдруг я ошибаюсь — эта информация тоже пригодится.
Пожалуй, отдать ей гуля Венцлава было интересной идеей, ведь если кто-то не умеет распоряжаться своими вассалами, и даже вовремя приносить им смерть вместо дальнейших мук — зачем такому вассалы? Пусть сперва сам повзрослеет. Чтобы хотя бы за себя отвечать, а то ведёт себя... Впрочем, не стоит быть столь привередливым по отношению к молодым вампирам. Сам таким был, и продолжительный сон должен делать меня только осторожней — а то можно и повторить судьбу многих, до кого даже мои охотники смогли добраться.

«Друг мой, ты сейчас не занят?» - подумал я.
«Для тебя — нет. Что-то не так с гостями твоего города?» - слегка ехидно, а слегка обеспокоенно подумал Князь Донецка.
«Не беспокойся, твой «тайный» шпион цела и невредима. У меня возникло некое беспокойство, и я решил разделить его на двоих. Будь осторожен с неонатами у себя, Сириус».
«Конечно. Я учту это, Август» - слегка насторожившись подумал он.

Ложные имена, и честные слова. Лживые слова и настоящие имена. Пожалуй в мире есть равновесие, а я правильно расставляю грузы на весы вокруг.

Игра: Кошмары Ростова
Формат: Настолка, 2 игрока
Итоговое время истории: 4 сессии
Поддерживаемые в модуле книги:
Vampire: The Masquerade, Revised Ed.(wod.su/vampire/book/vampire_masquerade)
Vampire Storytellers Companion (wod.su/vampire/book/vampire_companion)
Clanbook: Malkavian, Revised Ed. (wod.su/vampire/book/clanbook_malkavian)
Guide to the Camarilla
Guide to the Sabbat

Общая информация и как всё было на самом деле:
Ростов-на-Дону — город в России, расположенный на юго-востоке Восточно-Европейской равнины, на берегах реки Дон, в 46 километрах от места ее впадения в Азовское море, расстояние до Москвы 1094 километра. Административный центр Ростовской области, с 13 мая 2000 года административный центр Южного федерального округа. Основан в 1749 году указом императрицы Елизаветы Петровны.
Ростов-на-Дону — Южная «столица» России с населением 1,089 млн человек является крупным административным, культурным, научно-образовательным и промышленным центром страны. Город является важнейшим транспортным узлом Юга России, его именуют «Воротами Кавказа».
(с) Вики.

С точки зрения Собратьев можно назвать это место «Городом одного Князя». Если здесь и был до Доминуса кто-то, считавшийся главным над остальными вампирами, то его имя забыто, а местонахождение неизвестно. Нынешний Князь появился тут в самом начале истории Ростова, когда город был скорее крепостью и таможней.
В то время в окрестных лесах было множество Гару, постепенно оттесняемых от города более приспособленными к людям, как ни смешно, Гангрел и периодически проявляющимися то тут, то там одиночками Тзимис.
После одного из турецких набегов и появился Август "Dominus"  из клана Малкавиан, ультимативно заявивший свою власть в этой местности и поставивший на колени всех, кто противостоял ему. Попытка Гангрел поставить высокомерного приезжего на место захлебнулась от потока вспыхнувших факелов в руках гулей и приказа «Смотреть на огонь!», против воли выполненного всеми. Мало кто смог скрыться, потому что за городом паникующих вампиров уже ждали разозлённые чем-то люпины. Последние из атаковавших Гангрел были скованными как собаки, с заткнутыми пастями брошены на пустую площадь и в муках сгорели под лучами рассветного солнца. Гангрел не решились повторить попытку, а тех, кто соблюдал правила Август не тронул. Так и началось ковка самого сильного оружия Князя Ростова — Страха.

«Князь Ростова-на-Дону, Малкавиан 7-го (кажется) Поколения, известный своей жестокостью, тиранией и полным контролем над городом (включая капеллу Тремер и гнездо Носферату), по прозвищу Dominus. По-моему, одно прозвище выдаёт его возраст, неизвестный даже мне.
Один из самых страшных Собратьев России, наказание которого за попытку Саббат ворваться в город было таким, что те до сих пор обходят своими стаями его регион. Князь, по легенде, стёрший безнаказанно личность предыдущего Князя и держащий того на полных Узах где-то в подвале. Враньё, кстати, не его он там держит...
Собрат, которого я называю Умник. Потому что мозги у него работают - дай Лилит каждому. Я знал огромное количество Собратьев и людей, кто был куда как более безумен. Самый здравый из всех Малкавиан, известных мне.»
/Игорь «Животное», клан Гангрел, про Августа «Dominus», клан Малкавиан

Два Тзимиса, чтобы выжить были обязаны прорости сквозь второго. Торпорную гротескную фигуру скормили псам.
Бруха, которого за совершённые преступления должны были повесить, поймали повесили, отрубив руки. Мучительно содрогающаяся фигура висела до утра.
Стая Саббат, пытавшаяся взять город была утром найдена прибитой вверх ногами к ближайшим деревьям. Так и встретила рассвет.
Гару, прошедший в город чтобы уничтожить древнего вампира не вернулся, а на священной поляне на цепях неизвестные и не найденные развесили картину, изображавшую герб города. Великолепно выполненный рисунок был нарисован кровью верволка.
Некоторое количество ситуаций имело закономерный итог:
Страх.

Держать власть Августа помогал он и несколько Собратьев:
Регент Ростовской Капеллы Тремер, Витезлав Одинокий, анцилла.
Единственный Тремер в городе, и явно не хочет увеличения количества соклановцев. Из этого можно делать разные выводы, но известно что он, тем не менее, нашёл, обучил и отправил в Москву двух чрезвычайно талантливых магов-близнецов, брата и сестру. Что он получил взамен, и получил ли — неизвестно, но это стало ценным приобретением для Московской Капеллы. Мрачен и неразговорчив, большую часть времени проводит в Капелле.
На самом деле: Находится на 3 Узах Крови Conditioning-е (Доминирование 4) Князя. Сохранить личность ему позволяет только особенность Железная Воля. Не пускает в город других Тремер, так как понимает, что те станут такими же инструментами Князя, каким оказался и он сам.
Натура Одиночка, маска Одиночка, концепт Проигравший. Дисциплины: Тауматургия 5 (Путь крови 5. Путь Сотворения 3, Путь Управления духом 3) специализированная ритуалами на работу с призраками (живёт в Змиевской балке — месте расстрела нескольких тысяч человек). Прорицание 3.

Игорь «Животное» из клана Гангрел, анцилла.
Очень молодой Европейский Старейшина, пользующийся явным покровительством Князя и таинственным образом оказывающийся каждый раз в городе перед любым крупным боевым столкновением. Очень сильный охотник на инферналистов, с дурной репутацией диаблериста (пусть и высушил он Ласомбра). Жесток не менее Доминуса и ужасающе бесчеловечен и хладнокровен.
На самом деле: находится на Пути Выжженного Сердца и в хороших отношениях с множеством Малкавиан. Помогал Князю тут удерживать власть (особенность — дружба клана (Малкавиан)). На момент модуля в городе отсутствует.
Натура Судья, маска Головорез, концепт Юный убийца
Дисциплины: Превращение 4, Могущество 1, Ускорение 1. Власть над Тьмой 2, Прорицание 2

Так же в городе есть, но игрокам неизвестны:
Тореодор Сергей Конский, анцилла
Натура Манипулятор, Маска Бонвиван, концепт Умный карьерист
Увидел запугивание в исполнении Августа. Впал в ступор, и после представления попросился к нему в ученики. Хочет стать Князем где-то рядом под покровительством Доминуса. Узы крови 1 (вассальная присяга).
Дисциплины: Прорицание 3, Очарование 2, Ускорение 2, Доминирование 1

Носферату Монстр (Кирилл), анцилла
Натура Исследователь, маска Монстр, концепт Пастух крыс
Заведён Князем как страшный городской Носферату и источник полезных гулей-крыс, общаться с которыми может и сам Князь. Живёт в реке, пугает прохожих и охотников и вообще городская легенда о страшном маньяке. На самом деле довольно мил и добр, особенно к зверям. (Человечность 6 вместо нормальной для такого возраста 4!). Узы крови к Князю 2 (полезный вассал).
Дисциплины: Анимализм 3,Затемнение 4 (специализированное на Личину)

Малкавиан Паук, неонат
Натура: Садист, маска Манипулятор, концепт Буйно помешанный
Бывший Охотник, вместе с группой обнаруживший и сумевший уничтожить прятавшегося в психушке Малкавиана (потомка Доминуса, заведённого для поверки изменения клановой Дисциплины). Там же их всех и схватили, убийца получил Становление и психоз Паранойя, остальные Охотники утолили его неонатский голод. Порою используется Князем для просмотра линий вероятности, но совсем неадекватен.
Дисциплины: Помешательство 3. Затемнение 2

Другие супернатуралы:
Охотники: в городе их довольно много, пусть и молодых. Почему Князь их не выгнал — неизвестно. Уже не первое десятилетие они ищут древнего и могущественного вампира, который прячется в городе. Периодически находят кого-то, что подогревает их надежды. О наличии сколь-либо серьёзной и организованной силы среди них говорить не приходится, скорее это энтузиасты-мстители. Часто среди них так же встречаются исследователи, не представляющие реальной опасности разговора с Собратом.
На самом деле: полностью подконтрольны, их куратор — очередной гуль Августа. Служат городу системой обнаружения супернатуралов, и не настолько опасны в столкновении, чтобы представлять опасность для среднего вампира.

Гару: без сомнений, живут в окружающих лесах, а может быть и парках. Периодические неприятности с промышленностью Ростова иногда связывают с ними, насколько это обоснованно — неизвестно. В город не заходят, либо скрываются. Чем вызвано такое отношение, помимо смерти озверевшего Красного Когтя (что, скорее всего, не могло бы напугать Гару) — непонятно. Но границы города они не переходят.
На самом деле: подошли к городу чтобы разобраться с очень плохими проявлениями местной свалки. Стая была не способна понять (слабовата), что это не проявления Вирма, а недовольство духа бывшего капища, которое загадили отходами люди. Стая 1-2 ранга с шаманом-костегрызом крайне серьёзно отнеслась приходу призрака с заявлением про расчленителя, убивавшего там, на бывшем капище людей, отчего духи умерших на этом капище лишились покоя. Стая рванула на поиски этой таври, не подозревая о том, что слова духа — ложь. Костегрызы не наивны, они просто верят приведениям.

Демоны: считается, что в городе и окрестностях их нет. Тому, чтобы в городе не было демонопоклонников и тем более инферналистов-вампиров уделяется отдельное (пристальное и эффективное) внимание.
На самом деле: Ни инферналистов, ни слуг демонов и Прикованных в городе нет. Совсем.
Фейри, призраки, квайджин: нет даже слухов...
На самом деле: их там тоже нет. Может быть есть несколько Людей Осени, и то сомнительно.

Таков город, в котором вы оказались. Мрачный промышленный город, в котором когда-то пролилось немало крови и не слишком спокойный сейчас в человеческом плане. И абсолютно спокойный для живущих здесь Собратьев, мимо которых прокатывается десятилетие за десятилетием, не царапая кожу песком из разбившихся часов.
Или же это только иллюзия, под которой таится что-то ещё? Что-то ещё более кошмарное, чем все слухи?
Вы забыли эту мысль.

В голове Флёр "Игра"
Настроение голодное

Персонаж: Эрик
Неблагое/Благое начало: Плут/Помошник
Кит: Ши
Дом: Фиона
Место: Крыша одного из домов Манхэттена
Фейские особенности: Неблагой двор, кровь Ши

Кто-нибудь может сказать мне, откуда взяться на крыше битому стеклу?
Оу. Прошу прощения. Это разбитая мною бутылка виски. Стоило выпить всего-то половину, и я уже вообразил тогда себя крутым колдуном, способным зачаровать порог своей квартиры так, что бы любой недружелюбный ко мне переваливался через него мертвецки пьяным. Наверное, это крайне самонадеянно с моей стороны.
Не знаю, имело ли это смысл. Может быть, это не сработало, а может быть мой порог с той ночи так и не переходил никто враждебный. В конце-концов у меня не так много гостей, а городская инспекция (не помню уж по каким вопросам) не показывалась с того момента, как гаражные гномы украли для меня огромную хрустальную люстру из соседнего магазина. Не со зла, просто по доброте душевной.
Я не псих. Я в этом почти уверен, несмотря на то, что со мною разговаривает голубь (самовлюблённая и достаточно трусливая птичка), в углу комнаты дремлет Адская Гончая (больше похоже на дога, хотя в собаках я не силён), а моя соседка — тело, одержимое духом не в меру упорной и живучей швеи-приведения. Самым нормальным на наших двух этажах является художник, ворующий у меня из холодильника пиццу, и игнорирующий весь наш остальной мини-дурдом (хотя, наверное, это крайне тяжело).
Я не псих. Честно. Я ирландец. Точнее, ирландец я только частично, и это моя самая лучшая, воинственная и способная часть. О, да, ещё эта часть несёт в себе нечто вызывающее у меня аллергию на сталь. Ну и ухаживающих за моей машиной гаражных гномов за компанию вызывает, а так же прочие мелкие неприятности и приятности.
Один мой знакомый экзорцист обладает похожей проблемой - его тоже никто не спрашивал, хочет ли он такой странной жизни. Он просто поверил, и теперь за ним шатаются хмыри из Польской Католической Церкви. Морду им бить он, кстати, не даёт. Меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я прадедушку (предположительно), западающего на гуляющих по лесу крестьянок.
Дам маленькую подсказку — ключевая фраза «кровь фейри». Правда, я великий мастер тонких намёков?
Я бы тоже посмеялся, если бы железо не становилось всё более и более неприятным. Ну, то есть пока я спокойно могу пользоваться мелочью, да и не обжигаюсь об нож — но постоянный контакт, вроде заклёпок на одежде, цепочек, колец — это уже не для меня. Разве что серебро или медь. Остаётся радоваться, что пока что ко мне не переехал в квартиру какой-нибудь боггарт. Может быть просто боятся Адскую Гончую, с которой мы прогуливаемся по вечерам в странной надежде найти колдуна без фамилиара. Да уж, представляю: «Господин колдун, вам щеночек не нужен? Он полезный. Не гадит где ни попадя. В сущности, вообще не гадит. Много не ест. Ноль — это же немного, да? Если ему верить, то на нём можно летать, ещё он знает множество оккультных штук. Почему мне самому не надо? О, меня не поймут соседи, да и вообще, я в этом отношении не при делах».
Не при делах — самое точное. Что ещё можно сказать, когда мой комьютер является набором деталей, разложенных по полочкам стеклянного шкафа? И не могу сказать, что сильно удивлюсь, если вдруг обнаружу рядом с материнской платой пустой стакан из под бренди. Размером с напёрсток.
Так что теперь я сижу на крыше, играю на гитаре и смешиваю мыском ботинка битое стекло со старыми листьями. Чердак у нас теперь тоже не освещён, и хотя никто кроме меня не верит в существование Того, Кто Живёт на Чердаке, я предпочитаю подниматься туда с фонариком. потому что в темноте лестница начинает прятаться и у меня возникает ощущение, что не вещи (тщательно сдвинутые с дороги к выходу на крышу), а чьи-то маленькие лапки цепляются за края моих джинсов. Если бы я умел, я бы боялся, честно! Вот и предупредил всех остальных. Они не верят. И это они-то! Одна шарахается от подаренных толстой чёрной женщиной с сигарой мешочков, второй презирает всё, не входящее в список европейской классической демонологии. А художник вообще поинтересовался, давно ли я пил абсент и почему без него. Мне хватает гаражных гномов и крутящийся в голове сложноуловимой песенки про какой-то "Дом Фиона", что бы ещё заводить зелёных фей. Что за Фиона, и чем так крут его или её дом?

В голове Агата Кристи "Неживая вода"
Настроение креативное

Соавтор: Дейрдре Хэльди


Зарисовка сделана по чужому сеттингу, и обыгрывает концепты Монстра, Неблагого Двора и того, чем порой на самом деле были твари из сказок.
Непонятные особенности сеттинга: местные эльфы, по большей части, не любят убивать, это им органически неприятно.
Текст курсивом: я, нормальный шрифт: соавтор

Первая попытка писать в команде, так что комменты приветствуются.

Персонаж: Александр
Натура/Маска: Монстр, Мечтатель (двойственная)/Головорез
Путь Просветления: Катари
Местоположение: Дорога
Фейские особенности: Неблагой двор, Осенний Двор, кровь Ши, родство элемента (Огонь)




-Ваше Величество, я могу в исполнение старой клятвы помочь Вам.

Король эльфов молча разглядывал своего старого знакомого. Он совсем не изменился со времен первой встречи: светлая одежда, подходящая для спокойной жизни в городе, но никак не для боя, рыжие волосы и оранжевые, почти огненные, глаза. Отличался только взгляд. Арвир не сразу понял, в чем это различие, а когда осознал это, задумался, стоит ли принимать помощь от этого создания. Во взгляде рыжеволосого больше не было обычных нахально-ехидных искр. В нем было сдержанное, спокойное желание разрушать.
Будь у них больше времени, больше сил… да, в конце концов, если бы за почти пять сотен лет эльфы не возвели жизнь в ранг святыни, которую нельзя отнимать ни при каких обстоятельствах – или если бы все это было только на словах… Но даже среди охотников едва ли один из десяти способен выстрелить в человека и не сойти с ума от осознания совершенного.
Будь у них меньше противников… Но их столько, сколько есть.
Обрывки мыслей спутывались и мешали принять взвешенное решение. Если сейчас вообще может быть такое.

Войска степняков приближались к столице эльфийского королевства. Несмотря на всё сопротивление древних земель, магию и партизанскую войну, остановить эту лавину было невозможно — их просто было слишком много. Древний же народ, для которого гибель каждого из них была страшной потерей, просто не умел воевать так, как это умеют люди. Не жалея себя и свои силы, не считаясь с потерями. Жертвовать частью войска, чтобы остальные шли дальше.
Побеждать любой ценой.
Эльфы отступали, и каждое сражение давало людям продвинуться всё дальше, и дальше, и дальше. Сейчас уже, несмотря на то, что большая часть групп войск степняков завязла в лесах, сдерживалась магическими туманами и отсекалась от основных сил... несмотря на это люди уже были рядом со столицей. Небольшой отряд — по меркам ИХ войск. И огромный — по меркам эльфов. Слишком большой, чтобы стянувшиеся сюда стрелки и маги могли остановить.

Арвир задумался, вспоминая доклады о боях. Да, когда не остается другого выбора, сражаться готовы почти все. Но среди этих «всех» не так уж много тех, кто действительно умеет драться. А среди тех, кто умеет…
«Я видел, как Риэн спрыгнул с дерева на голову одного из степняков в середине отряда. По-моему, он сломал ему шею… не знаю… мы начали стрелять, когда они заметили, что на них напали. Риэн был только с ножом, но успел снять с тела… саблю, это так называется? Он был полностью окружен, но продолжал драться даже когда ему почти перерубили левую ногу. Когда мы уходили по деревьям, я оглянулся, и… это было уже неузнаваемо. Но… Ваше Величество, мне кажется, Риэн…Он хотел этого…»
Да, очень многие из тех, кто мог сражаться, предпочитал умереть в первом же бою – слишком мучительно осознавать, что ты убил. Даже если это необходимо.
Рыжеволосый тем временем продолжал:

-Если вы пожелаете, я остановлю это войско. Мне не нужно поддержки, сил и наград. За это Вы освободите меня от клятвы, и более мой род ничем не будет Вам обязан.
А так же никто не осудит меня за то, что я сделаю.

Есть ситуации, когда невозможно отказаться. Когда военный совет уже не может ничего сделать, кроме как надеть кольчуги и встать во главе войска в последней атаке, когда в дне пути город, который не может сопротивляться врагам, когда силы истощены, когда безнадёжность лежит на столе с картами почти зримо...
Есть ситуации, когда отказаться невозможно, несмотря ни на что. Даже если у предлагающего спасение ужасная (в наиболее прямом смысле слова) репутация. Даже если от него веет сумасшествием, словно ветром с моря перед бурей.
Нет той цены, которую не должен заплатить властитель в такой ситуации. И старый долг — не самое страшное.
На первый взгляд.

Чье-то едва заметное прикосновение вернуло Арвира в настоящее. Торнэйс, маг и старый боевой товарищ. Скольких степняков он сможет убить до того, как для него их окажется слишком много? Скольких смогут убить остальные? Иногда призрак надежды лучше, чем верная гибель. Даже если этот призрак забрызган кровью.
Арвир взглянул в глаза рыжеволосого и медленно произнес:
- Останови это войско, и я сочту твою клятву выполненной.

-Хорошо. Я остановлю эту армию, и сделаю так, чтобы она не двигалась далее. А может быть, даже остальные войска будут долго думать, прежде чем двинуться в сторону столицы.
Я напомню им старые сказки, которые они постарались забыть.

Люди не хотят помнить старые сказки. Про тени в лесах, которые забирают души. Про живые деревья, пьющие кровь. Про камни, сев на которые можно самому обратиться в камень.
Про огни Самайна, которые сжигают душу, обновляя или уничтожая её.
Про страх, отдых, сон и смерть, приходящие в этот день перед наступлением зимы.
Про то, что есть существа, договор с которыми может быть опаснее смерти, потому что они могут играть вашими страхами и словами так, как ветер играет снежинками и языками костра.

Гость, неведомо как для всех прошедший на Совет (ведь это было платой не менее старого долга ему одного из военачальников) уже ушёл, мелодично чего-то насвистывая. Вслед ему появились разведчики, призванные наблюдать за людьми. Один из них умел слушать ветер. Тот передавал ему разговоры людей, а эльф пересказывал их старшим. Сегодня ветер говорил про кровь, и эти вести были настолько важны, что следовало рассказывать их без промедления.

-Ваше Величество, Совет, только что было убито по два человеческих постовых по обе стороны их лагеря. Словно что-то прошло его насквозь незамеченным.
Совет начал тревожно переглядываться.
-Они были привязаны верёвками, сплетёнными из их волос, одежды и полосок их собственной кожи к деревьям, на которых были посты. Привязаны ногами вверх, горло же и запястья им рассекли, а сердца вырвали и... - разведчик сделал над собой усилие и продолжил — затолкали им в глотки.
Палатка помощника генерала, находившаяся по дороге между этими двумя постами цела, но человек был найден при поднявшейся тревоге мёртвым. Поседевшим и умершим от страха. Перед этим он сам вырвал себе глаза. Мы не знаем, что это было, но шло оно любо отсюда, либо... сюда.

Торнэйс про себя проклял этого разведчика. Он, конечно, выполняет важное дело, но помимо умения замечать детали и делать выводы неплохо бы еще иногда понимать, когда нужно промолчать. Теперь треть совета будет беспокоиться о том, как остановить неведомый ужас, а другая треть задумается о том, почему это произошло именно сейчас и как с этим связано появление на Совете незнакомца.

Душное облако ночи накрыло военный лагерь степняков. Порою было слышно, как пытаются усмирить нервничающих лошадей. Если бы не частые обходы лагеря, можно было бы подумать, что на его территории спрятался крупный хищник - к эльфам животные относились неплохо. Но таящаяся в ночи тварь явно не собиралась никого успокаивать.
Разве что навечно.
Пара теней свернулись из ничего рядом со стражами лагеря. Они возникли из веточек, пожухлой травы, мелких камушков, одного наконечника стрелы и парочки обглоданных косточек от ужина. Больше всего они напоминали собранных из мусора игрушечных пауков - но ни головы, ни брюшка - только лапы и соединяющий их грязный грудной комок мусора. Эти игрушки явно не стоило класть в постель детям - если не было желания найти их поседевшими или мёртвыми следующим утром.
Оба "паука" прыгнули на горло разведчикам, каждый на своего, и развлечение этой ночью началось с двух фонтанов крови и громких хрипов с трагическим присвистом, а детский хохот разнообразил звуки тёмного леса и лагеря. Переступив через подёргивающееся тело, к костру шагнул очень юный рыжеволосый паренёк с мечтательной улыбкой на лице. Второй охранник, прежде чем "паук" выдрал ему глаза и порвал глотку, успел услышать тихий и мелодичный смех. Это не сделало его смерть спокойнее.
Напуганные присутствием твари и запахом крови лошади забеспокоились ещё сильнее, и начали рваться на свободу - подальше от этого места, где запах костра приобрёл слишком странные и слишком сильные оттенки.

Присев у костра, юноша сложил ладони лодочкой и подул поверх них в пламя. Языки огня словно прокатились по его волосам, сползли, словно яркие змеи, в костёр, и пометавшись там (вместе с начавшими метаться по лагерю криками тревоги) вылетели в виде нескольких огненных мотыльков, разлетевшихся в разные стороны со скоростью лесного пожара.
Первый мотылёк устремился к запасам сена и нырнул в него, словно змея в болото.
Второй метнулся несколько раз и устало опустился на голову одного из трупов, распространяя вонь жжёных волос и горелого мяса.
Третий опустился в траву, четвёртый в костёр, пятый уселся на палатку.
С шестого по восьмой (вылетевшие из полыхающего сена) окончательно довели лошадей, сожгли одежду на трупах, гриву паре лошадей и несколько попон.

Огненных летунов становилось чем дальше, тем больше, они были словно получивший разум и крайне голодный лесной пожар - сжигали всё, что может гореть, распадались в воздухе искрами, выжигали глаза, появлялись из новых пожаров, гнали лошадей через лагерь. Это было достаточно обжигающим ответом на смерти всех тех ночных мотыльков и бабочек, что сгорали в огне факелов и костра, пытаясь подобраться ближе к свету…
Взбесившийся табун был страшен, и уже упал под копыта первый из попытавшихся усмирить лошадей, уже взбесился от ожогов самый лучший жеребец и проломил ограду, уже почувствовали запах хищника и страх остальные лошади. Уже упали под копыта не успевшие убежать от табуна. Уже животные проломились через лагерь, сея панику и боль.
Уже началось веселье!

Часть лагеря продолжала спать. Они спали под запах гари, крики злости, удивления, тревоги. Они спали под топотом и под копытами лошадей. Они спали очень крепко, мертвецки, и только полыхнули от свернувшего в сторону огненного мотылька.
-Это же не может быть рудничным газом, правда? Откуда ему взяться посреди леса, в самом деле.
Голос среди огненного кошмара, пропитанного кровью и страхом был весел, а сам оказавшийся среди языков пламени колдун жмурился от удовольствия и смеялся, словно всё происходящее было просто хорошей шуткой, а начавший полыхать уже массивный и жаркий вал запаса дерева - уютным походным костром.

До самого рассвета от лагеря тянуло гарью, горелым мясом, болью и страхом. Когда закончился треск пожаров и человеческие вопли, от него раздалось пение, мелодия которого ухитрялась вплести в себя и затихающие крики, и шум огня. Она была завораживающей. Она не напоминала о смерти - скорее она восхваляла смерть. Она не вызывала страх - она воспевала его.

Утром в эльфийский лагерь снова явился рыжий колдун. От него веяло кровью и болью, страданиями и сумасшествием. Чужими, конечно же. Своим для него было разве что последнее.
Снова чистая одежда богатого горожанина, лишь слегка запачкались в золе аккуратные кожаные сапожки.
Когда-то эта зола была кочевником.
Волосы были заплетены в множество кос - за ночь он успел много спеть, и заплести их огромное число, связав затем длинным кожаным ремнём.
В рыжую гриву были вплетены множество блестящих вещей - амулетики, ниточки, пряди толстых и густых волос, косточки. Кожаные завязки были очень простыми, явно самодельными и украшены чем-то костяным и мелким.

-Ваше Величество, я исполнил клятву. Отряд остановлен и не будет двигаться дальше.
Колдун радостно засмеялся, любуясь утренним солнцем и с удовольствием подставляя ему лицо.
-Точнее, некоторые из него будут двигаться… Назад. Я не стал их останавливать - они уже не могут сражаться, ведь я отрезал им большие и указательные пальцы. Они расскажут остальным, и может быть те вспомнят сказки, рассказываемые по ночам, и не будут лезть дальше. А убивать их… ведь это было бы жестоко, правда? А каждая жизнь ведь так священна.

Он радостно улыбался, был словно пьян после этой ночи, и радовался новым украшениям, как ребёнок.
Амулетам защиты от злых духов, вплетённым в пряди своих огненных волос. Амулетом, которые принадлежали погибшим часовым.
Прядям волос, которые он срезал с умирающих вместе с кусочками кожи, чтобы волосы не рассыпались.
Обломкам лучевых костей, вырезанным из лучников, что постарались убить его и были либо убиты, либо искалечены и (некоторые, особо меткие) ослеплены.
Кожаным завязкам с украшениями в виде зубов людей, собак и лошадей.
Большой кожаной завязке, бывшей когда-то чьим-то лицом. Его сняли с мяса, словно обёртку из промокшей бумаги, и пропустили косы через дыры глаз и рта.
Наивно было бы считеть, что магически снятая и выделанная кожа была снята с мертвецов.

-Принимаете ли исполнение клятвы, и не осудит ли меня никто из вас, за то, что я сделал?

Это был приговор. Сквозь накрывшую его толщу тихой и темной воды Арвир еще мог чувствовать, что все, кто находится в зале, уже мертвы – несмотря на то, что еще дышат, мыслят, чувствуют. Все, кроме рыжеволосого безумного мальчишки, только что убившего их вернее, чем это могли сделать кочевники.
Не может быть прощения бессмысленному убийству – или тому, кто отдал приказ о нем. Жизнь священна. И тем более, не может быть прощен тот, кто приказал совершить такое издевательство над этим принципом. Арвира вернуло в зал Совета прикосновение к его руке: Торнэйс. Маг чувствует то же самое, что он сам, что и все здесь – кроме одного. Но рыжий ждет ответа, и ответ должен был быть дан.
- Я принимаю исполнение клятвы. И никто из нас не осудит тебя за сделанное по моему приказу, - голос короля звучал чуть хрипло. И почти сразу же встал Торнэйс:
- Твоя клятва выполнена, и теперь Совет просит тебя покинуть Нэртаэйсхарн. Сегодня же. Это не твоя война, и теперь тебе незачем сражаться в ней. А также Совет просит не сообщать о случившемся никому из тех, в ком течет кровь нашего народа. Для всех остальных, находящихся здесь, это приказ… кроме моего повелителя, для него просьба остается просьбой.

-Конечно же, я исполню твою просьбу.
Голос был мягким, словно тепло от углей на пепелище. Рыжий поклонился, взглянув напоследок из-под тёмных бровей:
-Благие... не узнают ничего от меня.
Уточнять что-либо можно было только у тлеющей кучи осенних листьев, которой обернулся колдун.

Оставшись один на один с магом, Арвир наконец-то смог поднять глаза. «Ты и сам понял… ни один из тех, кто знает, не сможет жить дальше. Мы проиграли эту войну в попытке победить».
- Именно поэтому я приказал молчать об этом. Не нужно, чтобы невиновные оплатили своей кровью нашу вину.
- Что теперь?
- Если кочевники уйдут сейчас, они вернутся позже, когда ужас забудется, чтобы отомстить за совершенное. Думаю, лет через пятьдесят. Те, кого мы должны защищать, погибнут.
Арвир рассмеялся. Это был смех, отравленный приближающимся безумием. Он отразился от стен, потолка и внезапно затих, будто испуганный кем-то сильным и опасным.
- Я продолжу. Мы можем поторопить их. Если сделаем это, кочевники нападут там и тогда, когда нам будет удобно. Я предлагаю Нэртаэйсхарн. Жителям остальных городов здесь также найдется место. Аэ Фойррэ можно не трогать: туда степняки не дойдут.
- Ты хочешь смыть их кровь кровью невиновных? Ты…
- Дослушай, - Торнэйс нетерпеливо взмахнул ладонью, - Думаю, у меня получится обезопасить город. Он будет вырван из этого мира, но тем, кто будет в нем в этот момент, ничто не будет угрожать. Им больше никогда не надо будет защищаться. Им не надо будет убивать. Они смогут жить. Ты ведь этого хочешь?
- Я…
- Иначе они погибнут. Все. Твой приказ окажется напрасным.
- Его и так нельзя оправдать!
- Мой план дает нам всем возможность умереть, защищая Нэртаэйсхарн. Меня убьет мое заклинание. У всех остальных, включая тебя, будет выбор.
- Ты не хочешь жить? А твоя жена и…
- Зачем им живой мертвец?
- Тебе есть, зачем жить.
- С этим? – маг улыбнулся, - С таким может жить только он.
- Сколько мне придется ждать?
Торнэйс ответил не сразу, словно что-то подсчитывая:
- Полторы луны. Может, две, но не больше. Вытерпишь?
- Придется.
- Поговори с Советом, передай им мои слова. Если они примут это решение, я начну действовать.

Совет, среди участников которого не осталось ни одного, кто мог бы назвать себя живым, одобрил план королевского мага. По прошествии одной луны все, кто хотел защищать столицу королевства эльфов, собрались в Нэртаэйсхарне вместе со своими семьями: ведь женщины эльфов сражаются вместе с мужчинами. Остальные оставили свои дома и ушли под защиту скал и стен Аэ Фойррэ. Среди них была и Фэйнер, жена Торнэйса с их новорожденным сыном.
Через полторы луны кочевники, убедившиеся в том, что эльфы все-таки смертны и жаждущие отомстить за ужасную гибель своего отряда подошли к Нэртаэйсхарну.
Король эльфов Арвир Молния погиб, обессилев от творения заклинаний настолько, что не смог поднять щит, чтобы отразить удар. Всех, кто присутствовал на Совете, когда было решено принять помощь рыжего эльфа, постигла примерно такая же участь.
Торнэйсу удалось спеть свое заклинание, и Нэртаэйсхарн, чьи стены к тому времени были залиты кровью на высоту человеческого роста, а выше их окрашивали алым лучи заходящего солнца последнего дня осени, исчез. На его месте осталось только чистое побережье. Последним, что слышал Торнэйс, были звуки гитары и чей-то радостный смех. Кочевники, услышав его, покинули эти леса, и до сих пор не решаются появляться в этом странном и страшном месте.
Лишь Высшие Боги знают, что случилось с душами тех, кто преступил ими принятый закон ради него самого. Во всяком случае, в мир живущих не вернулся ни один из них.



“Elves are wonderful. They provoke wonder.
Elves are marvelous. They cause marvels.
Elves are fantastic. They create fantasies.
Elves are glamorous. They project glamor.
Elves are enchanting. They weave enchantment.
Elves are terrific. They beget terror.
The thing about words is that meanings can twist just like a snake, and if you want to find snakes look for them behind words that have changed their meaning.
No one ever said elves are nice.
Elves are bad.”

T Pratchett. Lords and Ladies

В голове Flёur, "Река времён"
Настроение творческое

-Ночь! Ответь! Ты назначала мне свидание. Весной. Я это помню. Будешь возражать?
Ночь молчала. Спрашивать её было можно долго - она продолжала молчать.
Вот он и спрашивал её. Долго. И уже достаточно давно.
-Нооочь! Краса ты моя черноволосая-чернобровая, ну ответь же мне. Чего ты хочешь? Драгоценностей? Покажись, я последний плеер продам, но тебе пару изумрудов подарю. Крови, как говорят? Все мои 4 лишним литра твои, приходи, бери. Может и во мне их оставишь, тоже неплохо будет. Только приходи.
Дурак сидел на крыше, свесив ноги. До этого он сидел дома на окне, но побоялся разбудить гостей и пошёл на крышу. На свидание, которое ему назначили во сне. Чего с дурака взять? Даже кровь, и та не нужна.
-Красивая, чудесная. Покорила уже ты и сердце, и разум, и всё что могла, твой я. С потрохами. Хочешь - от потрохов можешь отказаться, не самая приятная моя часть, признаю. Только от меня не отказывайся. Приходи.
Ночь была вокруг. Вокруг - это не рядом, и не подать до неё рукой. Потому что не примет она эту руку, даже не заметит.
-Гордая. Бессовестная. Какую уже ночь жду. Ну десять минут, ну полчаса - порядочные девушки на более время не опаздывают!
Дурак скорчился у стены, пафосно уткнулся в ладони и постарался не плакать. Возможно, у него даже получилось - когда он поднял голову, слёз на лице не было.
-Сука бесстыжая, - выругался он, поднялся, и пошёл с крыши домой.
А потом половину ночи смеялся от обиды.

В голове Пикник, "Нигредо"
Настроение творческое

Персонаж: Джон Сеттит
Натура/Маска: Бунтарь/Эксцентрик
Путь Просветления: Путь Экстаза
Местоположение: Амстердам
Некоторые особенности: Удача, Ранняя пташка, Очаровательный голос, Сорви-голова, Зависимость (кокаин), Любопытство

Рубашка. Брюки.
Кто бы мог подумать, что костюм эпохи Эдуарда в этом десятилетии станет костюмом банд и головорезов? Лично я не мог, и не носил его тогда.
Пиджак. Бант. Ботинки.
Хотя, пожалуй, мне на это было наплевать. Опиум — это не то, что даёт мыслить последовательно, если вы понимаете, о чём я. Хотя сомнительно, он уже не в моде и не продаётся в аптеках. Вы когда-нибудь умирали от передозировки опиума и морфина? Отвратительные ощущения, и совсем уже безумные галлюцинации. Хотя мой Сир и уверен, что это был не наркотический и предсмертный бред, а общение с Сетом.
Закрутить стержень со свинцовым набалдашником в лакированную деревянную трость. Это конечно же не кол и не дубинка. Это просто трость. Верьте мне!
Не забыть почистить ботинки. В конце-концов, не стоит нарушать образ классического Тэдди-боя.
Мои родичи принимают этот костюм за костюм времён моего Становления. Они правы. Люди считают это костюмом головореза и бандита. Они тоже правы!
Настоящая правда в том, что это всё ложь, и это просто очередная змеиная шкурка, которую не жалко если что подставить под пули и удар Бруха, в отличие от моей великолепной зелёной чешуи.
Бумажник, часы и ключи от мотоцикла и замка на нём.
В мотоциклы я влюбился в Вторую мировую, и, похоже, это моя любовь куда как более долгая по сравнению со всеми этими милыми и забавными девушками, подсевшими на «снег». Я надеюсь, что мой мотоцикл проживёт дольше, чем мои милые куклы. Его найти куда как сложнее.
Тем более он так смешно приводит в замешательство и недоумение моих кровавых дальних родственничков (или, по мнению моего долбанутого клана, вообще, скорее всего, не родственничков). Они делают такие глаза, если с шумом подъехать к Элизиуме на мотоцикле, и припарковать его рядышком. Особенно — мешая проходу к дому. Я почти уверен в том, что к лошади они бы отнеслись лояльнее, по крайней мере часть их. Какое счастье, что времена стойла сменились временами места для парковки!
На запястье привычно устраивается серый шнурок, умело притворяясь браслетом в виде гадюки и растворяясь в тенях от рукава пиджака.
Я готов к выходу, а ночь только началась. Остальные вампиры ещё спят, так что самое время навестить парочку мест, где встретить их было бы совершенно лишним, да и не помешает слегка перекусить.
У вас нет знакомых симпатичных девушек, пристрастившихся к кокаину?

Два барда с ненавистью посмотрели друг на друга. Если бы взгляд мог прожигать – тут было бы два обугленных трупа. Впрочем, может быть, и не два – восхищённые, но духовно выжатые слушатели уже не первый час наблюдали спонтанно вспыхнувшую песенную дуэль двух бродячих певцов.
Он сидел на краешке стола – мальчишка, достаточно хрупкий. Он не казался при этом слабым – и уж точно не казался грациозным. Движения, каждый его жест был резок и словно резал воздух. А струны и слово были нервами слушателей, и их звуки вызывали ту же злую улыбку, что была постоянно у этого барда.
Девушка же не улыбалась – она была серьёзна, и лишь порой, пока соперник пел, не сдерживалась. В эти мгновения её черты лица искажал безумный гнев, словно любые сказанные слова были издевательством над ней, и сжатые губы кривились в оскале. Гнев не делал её красивее – он делал её притягательнее. Тоже рыжая, и не менее вспыльчивая, со срезанными «под мальчика» волосами. Приходилось притворяться? Кто знает.
Разница в возрасте может у них была, а может, и нет. Их возраст вообще было тяжело понять – уже не дети, но и ещё не взрослые, а такое бывает и при дюжине, и при двух дюжинах прожитых лет – смотря, как и где жить.

Если выпит сомнений сок,
По рукам пробегает ток,
На губах, в вопросе открытых,
Ядовитый пророс цветок –
В час, когда границы размыты,
Дух и плоть легки на подъем,
Если дом тебе не защита –
Выйди ночью, встань под дождем!

Прищурившись, её куплет пролился по залу, расходясь и звуча голосом чистым от ярости и вызова. Склонившись вперёд, девушка в свежем, но недорогом костюме чуть не спалила взглядом соперника – до того прозрачна была её злость. Тот же улыбался, и отвечал взглядом не менее полным огня – как огонь рубина в кольце на руке девушки. В кольце, так неуместно смотрящемся при цене её одежды. Украла? Подарили? Выиграла?

Посмотри в ночь глазами чужими,
Назови, назови лишь одно имя,
Отражая тоску и сушь
В зеркалах придорожных луж.

Интонации его голоса цепляли, и словно заставляли открыть глаза перед лицом ночного кошмара. Даже не кошмара, а того странного чувства, что заставляет порою рисковать без дела, смотреть ужасы и при этом непонятно чего желать. Это желание и было в нём и том, что он пел, следом за ней:

Коль дорога твоя длина,
Сердце вскрыла ножом весна –
Выбрось все, что прежде ты помнил,
На границу яви и сна!
Если сердце плачет, как дышит,
От ночной отравы черно,
Твой святой молитву не слышит –
Хлопни дверью, выйди в окно!

Отсутствовал переход, и их игра уже настолько завесила от каждого оттенка голоса и настроения противника, что, несмотря на разницу в голосах, это уже была одна песня – полная вызова и огня.

Ты иди, все иди в танце по крышам,
Позови, позови - чтобы услышал!
Пусть играют сердцем в груди
LaCroix, Cemetierre a Samedy!

Сама не замечая, она плакала – не от обиды, а от чувств. Казалось, что она выиграла – впрочем, в их дуэли это казалось после каждого нового куплета, только сменялся победитель. А когда перехватывать песню - не понимал никто кроме них самих… и никто лучше их самих. Когда не хватало сил и играть, и петь – играл соперник, и играл сам того не замечая, словно чувствуя, что из-за срыва песни умрут они оба.

Струн натянутых тонкий звон,
И безумье проникло в сон –
Так ступай на зыбкие тропы,
Где не властен людской закон,
Где в лесу свистит каипора,
А в зрачках пляшет лунный луч –
Если бог тебе не опора –
Хлопни дверью, выброси ключ!

Голоса слились вместе, они стояли друг напротив друг, и уже затихла гитара – а голоса сплетались яростью и огнём, не созданным для этого света и для этих двоих – они ослепляли и сжигали, и было непонятно, как эти двое выдерживают такое в душе. Ненависть и страсть, жажда крови и свободы – настолько безумная, насколько и сильная. Всем кто ещё мог чувствовать, и не был заведён и голосами… их голосом, пожалуй, слишком далеко – они не менее ясно, чем слышали песню, понимали, что для этих двух бардов дело кончится сегодня либо убийством, либо постелью. А голоса были рядом, ненавидя друг друга и сливаясь в куплет.

И зови, вновь зови – что остается?
Горсть земли, след в пыли, камень в колодце…
Тихо в воздух скажи – «Прощай!»,
Сделай шаг – и Его встречай!

В голове Канцлер Ги, «Da Kapa Preta»
Настроение давно забывал выложить...

Персонаж: Игорь Ратов
Натура/Маска: Судья/Головорез
Путь Просветления: Путь Выжженого Сердца
Местоположение: балка под крышей одного из домов
Некоторые особенности: дурная слава, эмоциональная холодность, спокойствие, терпение, кодекс чести, неприязнь Сира, авторитетный Сир, дружба клана (Малкавиан), святость, детское лицо, очаровательный голос, дитя, паранойя, мстительность, навязчивая идея

До рассвета ещё 3 часа. Кажется, святой отец всё ещё не желает выбраться на улицу.
Не знаю что это – интуиция, чувство опасности или же просто он предпочитает не выходить из дома ночью, тем более мы ждём его такой толпой. Впрочем, компания ехидного немца и великолепной немки меня полностью устраивает.
Хотя, если честно, я не знаю кто Хайнрих по национальности. Но такие способности видеть узоры за разбитыми стёклами – это было не только поразительно точно, но и очень красиво. Он сделал всё, что бы облегчить мою сегодняшнюю работу.
Впрочем, работа не так что бы слишком уж сложна – ждать. Практически всем не хватает очень простой вещи, которая значительно упростила бы их жизнь – терпения. Ну, и умения хорошо выбирать места для ожидания.
Взять того же святого отца – если бы он был аккуратнее, то вопли и слёзы его жертв просто не могли бы раздаться в голове бывшего учёного, живущего в доме напротив. Под крышей оного свито несколько гнёзд, и одно из них – моё.
Именно из-за гнёзд и пришлось выбрать эту сторону дома – иначе бы пернатая паника могла бы спугнуть мою благочестивую в своей грязи жертву.
В отличие от него я не умею заставлять молчать и рыдать над своими сломанными гнёздами и душами. Но у нас есть одно большое различие…
Различие, кстати, весьма большое. И очень, очень немаленького ранга – так что связываться с таким различием в одиночку было бы крайне неразумно – в отличие от его слуги.
-Хайнрих, как же ты мог не почуять рядом с собою такое?
-О, друг мой, тебе ль не знать, насколько коварны могут быть демоны, и как искусно они способны застилать взор и разум? А я всего лишь…
-Лучший разум уж, если не глаз этого города. Самое малое теперь что я могу сделать, так это пролить кровь этой твари – и в кои-то веки на этой улице прольётся кровь, пить которую я не стал бы даже на грани смерти.
-Да, твой главный грех – Гордыня, и ты не стремишься оскорблять ей Господа.
-Тебе не кажется, что сейчас не время спорить на тему религии? В конце-концов, я из-за тебя, а не из-за Него тут лежу уже вторые сутки.
-Ты сам говорил про терпение, мой дорогой друг.
Вот всегда он так. Жалко только, что даже «всегда» конечно, так или иначе. В его случае – так, и скоро так же станет и с нашим сменившим направление веры домоседом. Не может не радовать, что выход у него один, а мне и этой немке, которую я всё никак не могу оценить в деле, нужно всего лишь сдвинуть пару черепиц и слегка поменять крышу. Ну и выдрать доску – хотя я предпочёл просто раскрошить часть её пальцами, это не слишком крепкая древесина. И теперь мы снова ждём – а ждать всё тяжелее.
-Каждая ночь, мой маленький мрачный товарищ по ожиданию – это испытание нам и нашим душам. Возможно, из-за моей слепоты меня и мучили кошмары и предзнаменования – а они всегда ходят рядом и под руки, эта тройка. Слева – предзнаменование, всё такое воздушное, а справа такой сморщенный и вечно недовольный кошмар. И только посерединке я, старый и слепой.
-И чрезмерно болтливый, если хочешь знать моё мнение.
-Ну, ведь о мёртвых же положено либо никак, либо хорошо?
-Мы все мертвы, более или менее.
-Это ты пока что так говоришь. Если бы ты так же как и я лежал кучкой праха, размётанной демоном по библиотеке моего собственного дома…
-…то я бы не мог отомстить за одного не в меру обиженного Малкавиана. Ты бы не мог, хотя бы из вежливости, прекратить хотя бы мои предполагаемые диалоги с тобой или воспоминания не окрашивать столь эмоционально? А то я уже чувствую, что твой убийца, кажется на подходе.
Вот и ты, убийца моего старого и не в меру чувствительного и болтливого собеседника. Вот и ты. Теперь позволь представить вас?
Итак, обладатель осторожно высовывающегося за дверь носа – священник, садист, демонопоклонник и неверный слуга церкви, Вольфгерд Хользман. Он же – убийца Ханриха из клана Малкавиан, историка, считавшего себя пророком.
Позволь также, Вольфгерд, представить тебе DSR-precision DSR-1, известную так же как AMP Technical Services DSR-1. Разрабатывалась она как раз под готовый отправиться к тебе .338 Lapua Magnum, и хоть и несколько прихотлива к условиям работы по сравнению с армейскими аналогами, но обладает весьма хорошей точностью. В данный момент ты можешь это наблюдать по подламывающейся ноге и отлетающей в сторону руке. Пожалуй, ради старого историка я бы даже дал тебе истечь кровью, но риск вмешательства твоего инфернального хозяина сильно давит на меня, а соответственно и на спусковой крючок. Ave celeritas.
И да спалит твой инфернальный хозяин душу твою, и будь ты проклят навеки.
Amen.

В голове Пикник
Настроение творческое

Персонаж: Эстер
Натура/Маска: Перфекционист/Манипулятор
Клан: Малкавиан
Человечность: 4
Местоположение: заходящий на посадку самолёт
Отдельные особенности: Психоз (Галлюцинациии), Психоз (Совершенство), Оракул, Двусторонние Узы, Узы крови 3 (Глава Парижских ведьм), Статус (Тореодор) 2, Статус старейшины 1, Известность 3 (очень неприятный, но качественный прорицатель)
Дисциплины: Очарование 3, Тауматургия 3, Помешательство 1, Прорицание 3
Мысли:
Огни самолёта снова напоминают мне костёр. Тот, на котором я бы сгорел, если бы родился раньше положенного на век.
В этих огнях я мог бы видеть знаки и символы. Но я не хочу. Ведь так приятно, когда огни нового города ничего не говорят о событиях в нём.
Облака же болтливы, и они говорят мне о ситуации. Они дождливы и серы, но нет той поистине свинцовой тяжести, которую я видел во время шторма в 1943… пусть этот шторм и видел только я.
Отделка сиденья и красный пурпур на полотенце. Саббат в городе или неаккуратность стюардессы?
Запах цветов. Слабый, слабый запах… амарант. Как же я ненавижу этот запах.
Упавшая вилка. Важный гость? Шериф или Бич города слаб? Или склонились к поклонению демонам?
Загадки, знаки, знамения!!
О мой потерянный Господь, за что же ты дважды проклял мою кровь и мои глаза?!
Не отвечай.
Я знаю ответ.

В голове Тэм, "Врата готики"