а ведь Эра Милосердия наступила.
жаль только, что на таком страшном фоне

когда Андрей открывает входную дверь, Нюх шепотом говорит мне: "папапапапапапа". и мчится в коридор.
только что Вано от души прополоскал мышь в собачьей поилке

вчера случилось три года нашему браку. забыли напрочь, вспомнили случайно. никто из близких тоже не поздравил, забыли все!
сегодня я знатно приземлилась. прокусила губу, сперва ревела, потом смеялась. очки нашла в трех метрах от места падения. каждый год со мной так, по весне обязательно найду свой лёд.
двумя часами ранее Дин решил облегчиться посреди проезжей части. на нас летела машина, я тащила пса, он оставлял за собой вереницу какашек.
только что получила по жопе. блином, который испек Андрей и который я собиралась доесть. ржали сейчас, давились, чтобы сына не разбудить.
пока ездили в гости к маме, Дин оторвал прибитый гвоздями плинтус. собакен не выносит одиночества

остров Котлин, мороз, волкодав




и из жизни отдыхающих

Нюх сообразил, как рисовать. ложкой есть не понимает, а рисовать только давай. возит ручкой или фломастером по бумаге и заливается

сегодня я осознала, что как мать я полное ничтожество.
встретили на прогулке девочку. один и один. год и месяц. она вовсю общается, подходит, что-то болтает, на прощание машет ручкой, воздушные поцелуйчики посылает, пинает мяч. а Вано просто в коляске сидит. то есть даже не то, что рукой не машет, ему вообще на людей плевать. он не здоровается, не прощается, просто смотрит на людей иногда. долго и внимательно. на собак смотрит с гораздо большим интересом. и это, блд, мой косяк

Нюх лезет в комод. ему это запрещено, т.к. комод может на ребенка завалиться.
- Ваня! - грозно говорит Андрей. - нельзя!
сын неохотно отворачивается он комода и говорит:
- бадюки!

до меня уроки жизненные доходят трудно. после длительных, тугих размышлений, когда я настолько выхожу из ситуации, что могу наконец-то смотреть со стороны.
пока я не понимаю, зачем в моей жизни эти три с лишним года постоянного труда. вообще без продыху, если заканчивается одна строчка, без пробелов начинается другая. буквы спрессованы, никаких занятых, всё одним словом. жизнь как текст.
я не понимаю, зачем в моей жизни этот город. где за мной ходят живые призраки, дышат в спину. где каждую секунду под ногой зияющая дыра в мир, который и не вообразить. самые жуткие фантазии - детские картинки по сравнению с тем одиночеством, которое и есть иной мир.
я не хожу в церковь. я могу свободно туда зайти, не боюсь, но слишком эти открывшиеся знания не вяжутся с. в церкви как будто совсем ничего не знают о смерти, хотя казалось бы.
я знаю также, что этот период закончится, как тяжелая болезнь. выйду из него уже совсем не я. прислоняешься к иной реальности, получаешь ожог. похоже на ядовитую цветочную пыльцу.
я уже вижу, как буду вспоминать это время, как необходимое, хоть и невыносимое временами. как больница в три с половиной года.
но для чего это, я сейчас не умею понять. безвоздушное пространство, без сна, без отражения в зеркале. без- всё. без я

страшная истина заключается в том, что мне насрать на людей. ну вот так, глобально. глобально насрать на глобально людей.
то ли лень, то ли атрофия. а может, от усталости всё

напишу всё-таки.
в ванной от прежних хозяев обилие старых зеркал. пока руки и финансы дойдут всё это перестроечное изобилие снести.. словом, стою перед зеркалом, крашу глаза. вдруг слышу, сработал дозатор для мыла. он у нас глючный, тройную порцию выдает, не ослышишься. автоматически глянула в зеркало на дозатор - стоит перед ним какая-то мадам и робко так руку сует. и он ей три раза выплёвывает вишневого мыла. я забыла дышать. а тетенька мылом увлечена, на меня не смотрит. оборачиваюсь, конечно, никого нет. снова в зеркало - никого. а меня как парализовало. стою. жду, когда мадам опять возобновит эксперименты. никого нет. и ощущение не покидает, что я невидимая..