Господи, как их жалко!

звонила сейчас бабуся, плакала, что цены на бензин растут чудовищно, а она пенсионерка, дайте талончики на бензин!
талончики.. при Сталине, говорит, такого не было.
бедная пожилая женщина, плачет ведь.
хотела, чтобы в эфире было прямое обращение к негаранту, чтобы давали пенсионерам талончики.
кричала прям, что вокруг несправедливость, чиновники бесплатно катаются, детей своих везде пихают, а им, блокандикам..

родители сдали. мать, выйдя на пенсию, ещё бодрится, батя же - всё хуже.
Ваня поработил Алексиса. брату как будто и в радость, совсем не устал. или сделал вид.
псы немного барагозили.
Диныч забивался под стол и оттуда бухтел. Сёма на даче вытоптал кабачки, выкопал цветы и ночью бегал по участку, проверял, нет ли чужих. когда Андрей повёл сына на детскую площадку, эти двое высунули носы в дыру между забором и землёй и оттуда плакали по ушедшему хозяину.
пока были в гостях у сестры, собаченьки "разбежались". Сёму удалось загнать в квартиру, а Диныч удрал на чердак и сидел там, пока мы не вернулись.
дорогу туда и обратно Сёма перенёс очень плохо. до обморока не дошло, но дышали в багажнике так, что задница машины ходуном ходила.
пригрели пятерых клещей на двоих. почему-то больше всех досталось Дину, хотя нашли у Сёмы и потащили страдальцев в клинику из-за него.
я застудила тройничный нерв и познала старость. от боли деться в машине некуда, забиться некуда, нурофен и мазь с ментолом не помогали. и очень портится характер.
были у Ирки в гостях, даже вместе с собаками. тепло, кофе, жратва, разговоры - всё как я люблю.
дома тоже кофе и жратва. в кафешке в Беляево тоже жратва и родные разговорчики.
привезла пузо в Питер, снова нужно голодать.
в эту кафешку, кстати, я по собственной воле не пошла бы - снаружи выглядит как притон. оказалось, очень хорошее место "только для своих". официантки - только грузинки, спокойные, вежливые без подобострастия, незаметные. еда умопомрачительная. я ела форель с бальзамическим соусом, испытала гастрооргазм. туалеты очень чистые и хорошо пахнут.
гуляли по Битце. с душной улицы заходишь в настоящий лес, который пахнет совершенно оглушающе: листвой, лесной сыростью, цветами какими-то.

город мой душный, тёплый, безумный снаружи и большой и домашний внутри. сказочный

на работе от тоски пересматриваю "детские" сериалы. какие-то латиноамериканские, которые попадались в 90-е годы.
оказывается, там много озвучивал Борис Клюев, который дед-Воронин и "что это за хрень?!"
так вот когда этим же голосом с экрана несётся "я люблю тебя, Милагрос", я неистово ржу


и, что совсем уж добивает меня, на второй фотографии тоже он!

вчера случился фестивальчик под названием «баба-дура переоценила свои силы”. в Бабкином саду очень низкое колесо обозрения. мне есть, с чем сравнить, я в детстве залезала на колесо в парке Горького.
думаю, надо же дитёнка сводить, тем более кабинки закрытые.
как только мы стали подниматься, я вцепилась в поручень, закрыла глаза и рукой ещё прикрылась. едем. Андрей глазеет, Вано, что любопытно, тоже. я прошу меня просто не трогать, не говорить со мной, тихонько причитаю.
Нюхин повторяет за мной, но головой вертит, любопытствует и явно совсем не боится. иногда сын отсебятину выдаёт. вроде «что же нам делать?! как же нам спуститься?? мы застряли!» и всякое подобное совершенно радостным голосом, рассматривая с высоты окрестности.
когда мы забрались на самый верх, Андрей, конечно, об этом сообщил. со мной случилась истерика. висим на высоте девятиэтажного дома, дует ветер, руку свело, очень хочется срочно оказаться внизу. так хочется, что хоть распахивай дверь и прыгай.
из кабинки еле вылезла. совсем от себя не ожидала

мне было десять в сорок первом
одиннадцать в сорок втором
а в сорок третьем мне двенадцать
уже не будет никогда
© ВайшуМайт

это про собаченьку нашу.
у нас теперь в дому нет собак, есть собаченьки. пёсеньки. нежненькие. ранименькие.
Диныч ещё кое-как, а Сёма прям вот собаченька из собаченек.
на ручечки

это похоже на эпилептический припадок вот чем: говорят, во время припадка или за секунду до него человеку открываются какие-то знания. которые потом, после, он, конечно, забывает.
иногда после сильной боли находит.
личность человека состоит из различных "одержимостей". как правило люди одержимы тем, чего очень хотят и не имеют. отвлекаются на жизнь, но иголки эти саднят постоянно.
личность от души этим отличается. уходят одержимости, только чистый разум без целей остается. без принципов. без страстей.
и когда приходишь в себя после приступа, это становится не важно