Я не сказал бы, что во время сна люблю
Вдыхать миазмы разные, клопам на страх,
Но я дышу всем этим, поскольку сплю
Ноздрями к стенке, а она в коврах.

Пока я сплю, жильцы внизу тарелки бьют
И друг за другом бегают по этажу.
Порой во сне я думаю: "Зачем живут
Они?" - но смысла не нахожу.

Еще во сне я думаю, что жизнь есть шум,
Но минимальный, в тон чему и смерть сама:
Вчера был минимум, нынче минимум,
Завтра - меньше минимума.

О смерти в целом мыслю я так часто, что
Когда ко мне, опять-таки во время сна,
Она является - не вопрошаю, кто
Это - я знаю, это она.

И я дрожу, когда в оранжерейной мгле
С галантерейно-кремовым а-ля Париж
Великолепием гостья шепчет мне:
"Станцуем, что ли? Чего дрожишь?"

О, красота! Сколь ни карала бы нас
Ты, все неверный твой ловим свет,
Хотя и помним, что, чем коралловый ас-
пид, гадины краше нет.

И обмануться страшно, и перечить жаль:
Небось не каждый день, - вообразите кадр! -
Маячит рядом этакая флешь-рояль
И приглашает на данс-макабр.

Всем парам парочка, хоть впрямь танцуй,
Она Жорж Санд анфас, а я маркиз де Сад,
Она воздушна типа как поцелуй,
А я воздушен как десант.

Уж я станцую так, что у меня ни-ни,
Я все паркеты в щепки разнесу -
А те, которые живут внизу, они
Себе пускай живут внизу.

"Поберегись!" - не хуже третьего
Петуха кричу я и лечу в галоп.
Сегодня минимум, завтра нет его,
Послезавтра - пускай потоп!

Но тут она, и весь ее парфюм и джем,
Весь этот вереск, чтобы не сказать миндаль,
Шелками свистнув, делается вновь ничем,
И я не ведаю, как быть дальше.

И просыпаюсь я, какой-то кислый вкус
Держа во рту, и голосом вполне чужим
Клянусь вперед блюсти антитабачный курс,
Вегетарьянство и сплошной режим -

Затем проглатываю эскалоп свиной,
Распространяю в комнате сигарный чад
И снова сплю, напившись собственной
Крови - десны кровоточат...

Михаил Щербаков

Сегодня были на даче у Дика. Сонный, летний денек располагал к тому, чтобы лежа под деревьями отгонять насекомых. Иногда лениво прогуливаться к пруду. Жарить на костре продолговатые в мягких шкурках сосиски, быть ласковыми, не делать никакого насилия над собой, и сонным взором сомотреть на спокойные, умиротворяющие, идиллические пейзажи.

А еще заниматься макро- и портретной съемкой.
С фотоаппаратами нас там было трое. У меня самый скромный, но я его все равно люблю:-)

В последнее время на мосту ведущему на КС повадились цеплять к перилам амбарные замочки. Точнее на одном из пролетов лестницы поднимающейся на мост. Это замочки не простые, а свадебные. Вот все что я про них знаю:-)

В арку гостиницы «Рассвет», вперед, вперед
со штАтивом наперевес.
Там дальше трасса, перейти дорогу все ж было сложно.
Множество машин на полной скорости неслись как будто к богу.

Дальше в сабо переступая осторожно
чтоб не вступить в какое то говно,
Я на ж/д все ж вышла. Где возможно
Мне фотосчастье принесло б оно.
Но человечек в будке с автоматом
Сказал: «фотографировать нельзя!
Здесь стратегический объект…»
Я – атом, но не молекула.
Мои друзья мосты все перефоткали однако,
А чем я хуже? Мост хочу я, мост!
Его поймаю фокусом за хвост.
Хоть боком будет он стоять, хоть раком!

Слово "самурай" происходит от древнего глагола "самурау" - "служить". Таким образом, "самурай" - это "служивый", "слуга". Другое популярное в Японии слово, обозначающее самурая - "буси" ("воин"). Отсюда "бусидо" - "Путь Воина"

Как особое сословие самураи существовали на протяжении всей истории Японии. Первоначально они были в услужении аристократических родов, корни которых лежали в древнейшей японской иерархии жрецов. В конце эпохи Хэйан крупнейшие кланы самураев обрели самостоятельный политический и военный вес, и аристократам уже нечего было им противопоставить. В течение веков одни самурайские кланы сменяли другие, сражаясь за титул сёгуна - военного правителя страны.

Основой идеологии самураев стали дзэн-буддизм и складывающееся веками учение бусидо, базирующееся на конфуцианстве. Во главу угла оно ставило полное подчинение самурая своему господину. Последнее, однако, не означало готовность подчиненного на совершение любой подлости и злодеяния по слову повелителя. Если самураю отдавался заведомо преступный приказ, то он должен был смиренно пытаться переубедить господина.

Могущество самурая определялось доходом от пожалованных ему земель. Чем больше был этот доход, тем больший отряд мог привести самурай в армию господина. Пожалованные земли не воспринимались как реальная собственность самурая. Они могли быть легко отняты или переданы другому воину.
От всех прочих самураи отличались двумя вещами - особой прической с выбритым лбом и зачесанными назад волосами и правом носить два меча - большой и малый . Право носить малый меч имели все совершеннолетние мужчины.
До начала правления клана Токугава самураем мог стать любой достаточно удачливый человек, в том числе и крестьянин, и горожанин. Четкого разделения между кастами тогда еще не было, а звание самурая присваивал князь за какие-либо военные заслуги. Среди самураев проводились своего рода "соревнования" с награждениями, скажем, первого взобравшегося на стену вражеской крепости или первого воина, вступившего в бой с противником.

Принято считать самураев мастерами не только меча, но и кисти. Действительно, многие самураи из влиятельных семей получали неплохое образование, умели писать стихи, практиковали каллиграфию и чайную церемонию и т.д.

Рисунок - моя последняя работа.

Фраер топает за мной,
А мне нравится блатной!
Мама, я жулика люблю!

Жулик будет воровать,
А я буду продавать.
Мама, я жулика люблю!

Менты ходят, жулик спит,
А мое сердце так болит.
Мама, я жулика люблю!

Жулик будет воровать,
А я буду продавать.
Мама, я жулика люблю!

Где блатные, там и я.
Все блатные - боль моя.
Мама, я жулика люблю!

Жулик будет воровать,
А я буду продавать.
Мама, я жулика люблю!

Жулик ходит в кандалах,
А я с фраером в шелках.
Мама, я жулика люблю!

Жулик будет воровать,
А я буду продавать.
Мама, я жулика люблю!

Фраер будет мой страдать,
А я буду пропивать.
Мама, я жулика люблю!

Жулик будет воровать,
А я буду продавать.
Мама, я жулика люблю!

Из репертуара Алеши Дмитриевича.

))))

Стан веселое

Зиновій Блюм, король шинків і яток,
Рожевих лярв улюблений кумір,
Літав по крамарях, немов упир,
І ніби кров, смоктав із них податок.

Його встечали радістним "вей мір!"
Під усмішкою, що солодша паток,
Він позбавляв їх золота й дівчаток,
Але, нажаль, порушив міру мір.

З тюрми його звільнили вже совіти -
Сяк-так почав по-руському триндіти
І висунув на службу сам себе.

По лікті у кишках, немов анатом,
Навчився водку жрать, ругаться матом
В Енкаведе, в згодом емгебе.

Юрій Андрухович.

По той бік пристрасті народжується ніж...
Лахмітник Місьо о четвертій ранку
зарізав панну Касю, лесбіянку
(як він гадав, а втім, йому видніш).

Він пописав ій черево й горлянку,
аж весь шалів, аж весь упав у дріж.
Вона ж одно твердила: «Хоч заріж,
я присягла навіки свойму Янку».

(Той саме відбував за зґвалтування).
Вона була любов його остання —
і так пішла, небога, ні за гріш.

Кохання — то велика дивовижність:
там, де лише народжувалась ніжність,
за хвильку може виникнути ніж.

Юрій Андрухович

Ти заповзеш, нечутний, ніби вуж,
у золоті дзеркала установи,
поправиш ружу й посміх Казанови
і сам собі накажеш: кроком руш

до кабінету, де — вершина змови.
Тебе чекає мрець — очей не мруж,
а, вихопивши револьвер із руж,
спрямуй на нього дуло тридюймове.

Ти станеш в цю хвилину шестикрилим,
а він повільно зсунеться на килим,
потягне канделябр і паламар.

Ти скинеш рукавички (щойно з пральні)
і, розпізнавши натяки астральні,
почуєш, як видзенькує комар.

Юрій Андрухович

Іду я плаєм в синю даль -
Висить Марічка на смерічці.
Парує сивий дим проваль,
Цвіте червлена ружа-чічка.

Приспів:
Б’ютіфул Карпати!
Верховина, рідна мати,
Не дай же нам погибати!
Б’ютіфул Карпати!

За небокраєм небокрай,
Трембіти голос чути в лісі.
А он ялинок ген розмай
І синьо-жовта фана в стрісі.

Приспів

Залазить п’яне сонце в річку,
Останній промінь свій кидає.
Іде Іванко до Марічки
І пісеньку співає.

Приспів

Мертвий півень

Місько Барбара.
На сцене, в воздухе следы пластических поз, множества. И новые позы. Это все танец. Музыка заполнила все. Если душа кайфует и болит как человеческое тело,
то, наделив образ души антропоморфностью, представим как музыка через дыхание с кислородом попадает в кровь и заполняет все-все собой. Как ты сам становишься музыкой. Твоя душа.
Есть что-то как полноценная живая альтернатива глобальной сети коридоров из офисов и Всемирному корпоративному духу, скаутскими речевками захватившему, опять же весь мир. Альтернатива попсе для офисов, альтернатива старому року, почившему сто лет тому назад в бозе, как величественный гордый исполин.

Есть потоки свежего воздуха свободы. Пусть ты жадно глотаешь его на концерте потрясающей группы, пролезая на выходные сквозь решетки обычной, нормальной жизни. Пусть это абсолютно не материально. Но видение на сцене может дать душе ожить настолько, что как будто больше ничего нет. Только ты и эта музыка. Внутренний мир из ютящегося в каморке отщепенца вырывается наружу и парит свободно.
Мы видим на сцене целый мир и маленькую жизнь. Проживаемую от начала и до конца.
Олег Гаркуша, театр Виктюка, как буд-то тени их образов тоже нам улыбнулись, промелькнув где-то местами.

А так бесконечной определяемостью метнулся поток творческой энергии как буд-то создавался тут же из самого себя. Первичным, несомненно первичным было все произошедшее. Назвать это просто блюзом, рок-н-роллом и ритм энд блюзом как то язык не поворачивается.
Никакой жанр. Никакой шаблон.

После концерта кроме отнявшегося дара речи было ощущение как буд-то выпил старого доброго вина. Домашнего и самого лучшего из домашних вин. Оно согрело изнутри. Обворожило душу. Положило ее в воду;-)

Стало больше надежды.

История группы.

Українською:
Історія гурту.
Виступати група розпочала 1990 року на фестивалі молодіжної урбаністичної культури "Вивих". Організований Студентським братством, цей фестиваль сформував середовище, більша частина якого зараз є Мистецьким об'єднанням "Дзига" (на чолі з харизматичним Маркіяном Іващишиним).
В контексті студентської (і не тільки студентської) революції кінця 80-их - початку 90-их років «Мертвий півень» був своєрідним втіленням духу часу. Але показово те, що «Півень» весь час змінюється, вміє не бути анахронічним і, водночас, не підкорятись моді.
Музиканти "Мертвого півня" - це знов ж таки більше, ніж просто музиканти. Фронтмен - поет Михайло Барбара - у 1993 році став Академіком Бу-Ба-Бу (премія, яка присуджується за кращий вірш року). Довгий час - ведучий на радіо "Люкс", зокрема програми "Нічні читання".

Перевод на русский:
Выступать группа начала в 1990 году на фестивале молодежной урбанистической культуры «Вывих». Организованный Студенческим братством этот фестиваль сформировал среду, большая часть которой является Культурным объединением «Дзига» (во главе с харизматичным Маркияном Иванишиным).
В контексте студенческой (и не только студенческой) революции конца 80-х – начала 90-х гг. «Мертвий півень» был своеобразным воплощением духа времени. Но показательно было то, что «Півень» все время меняется, умеет не быть анахроническим и, в то же время, не подчиняться моде. Музыканты «Мертвого півня» - это опять таки больше, чем просто музыканты. Фронтмен-поэт Мисько Барбара – в 1993 году стал Академиком Бу-Ба-Бу (премия, которая присуждается за лучшее стихотворение года). Долгое время – ведущий на радио «Люкс», за исключением программы «Ночные чтения».

Справка: Бу-ба-бу – укр.
«Бурлеск-Балаган-Буфонада». Літературне (насамперед) угрупування, що складається з Ю. Андруховича (Патріарх), В. Неборака (Прокуратор) та О. Ірванця (Підскарбій). Літугрупування засноване 17 квітня 1985р. у Львові. Період найактивнішої діяльності Бу-Ба-Бу (23 концертні поетичні вечори) припав на 1987—1991 pp.
Русский перевод:
«Бурлеск-Балаган-Буффанада». Литературное (прежде всего) объединение, что состоит из Ю. Андруховича (Патриарх), В. Неборака (Прокуратор) и О. Ирванца (Скарбник). Литобъединение основанное 17 апреля 1985 г. Во Львове. Период самой активной деятельности Бу-Ба-Бу (23 концертных поэтических вечера выпал на 1987 – 1991 гг.

Музыка для меня давно зашла в тупик. Все что принесло восторг однажды пошло со временем по кругу. И за неимением лучшего, то есть нового. Я возвращаюсь и возвращаюсь к тому, что для меня является истоками. Старые всем давно известные группы и песни – вот моя классика, мой крест меломана в клетке и только иногда мне приносили передачи в клетку меломана в виде Горана Бреговича, клезмерской музыки, квартета Александра Баланеску, Ады Милеа, Tiger Lillies, и прочих подарков божьих.
Но это не то, что однажды зажмурившись упасть в целый океан, чего-то нового, раскинув руки всем телом, а конкретно всей душой.
Обычно я читаю бесконечные мантры ввиде старых-престарых песен. Или мне приносят целый кувшин чистой воды напиться, но только кувшин.
Так вот. Украинская культура как бескрайнее поле. И как бы не хотелось думать обратное нашим соседям по земному шару, в нее можно упасть как в океан и плыть и плыть и плыть в нем.
Сердючку вы любите, думаете вот она – Украина?
А вот ни хуя, родные мои.
«Мертвый півень».
Как удачно пошутил 21 июня Юрий Андрухович: Безсмертний «Мертвий півень».