Антрекот. Япония времён смуты (отрывки)
(с)-найдено в сети

1. Кидо Коин в ненатуральную величину

Правительство начало строить новый форт в Канагава. Самураям Тоса, Чошу и еще нескольких кланов был запрещен вход на строительную площадку. Г-н Кидо, тогда еще г-н Кацура, естественно, не мог этого вынести и, верный девизу "пойти, разузнать, и разнюхать", переоделся простолюдином и нанялся чернорабочим на строительство. Проработал там два месяца, разъяснил форт и уволился. На вопрос, не было ли ему сложно изображать землекопа, ответил: "Было тяжело. Они очень бестолково ведут строительство. Я тратил все свои силы на то, чтобы не вмешаться".

* * *

На дворе весна 69. Гражданская война на исходе. Кидо приезжает в Ямагучи и просит аудиенции у дайме Чошу, Мори. И заявляет ему, что феодальная система - это бочка с порохом, на которую поставили масляный светильник. Взрыв - только вопрос времени, и когда он произойдет, все, за что уже пролито столько крови, пойдет к тэнгу под хвост. Для того, чтобы осуществить необходимые реформы, страна должна быть единой. В том числе и административно. А потому, по мнению скромного слуги его светлости, даймё должны передать власть над своими провинциями императору.
Мори подумал-подумал, да и сказал "Ладно. До сих пор ты не ошибался, так и теперь поступай, как знаешь."
Кидо горячо поблагодарил даймё и вышел, но тут Мори окликнул и вернул его.
"Я уже дал тебе согласие,- сказал Мори,- но самураи нашего хана и наших союзников еще пьяны успехом и могут возмутиться. Ты должен быть осторожен, чтобы не погубить себя. Потому подожди благоприятного момента."
Кидо еще раз поблагодарил и убыл. Из Ямагучи он приехал прямо в Токио, нашел Окубо и изложил ему план, добавив, что Мори уже дал согласие. Ну а как мог даймё Сацума оказаться менее щедрым и благородным, чем его давний соперник?.. И в мае Кидо, Окубо и Сайго, фактически контролировавшие все дееспособные воинские части страны (не считая севера), предложили съехавшимся на первое заседание ассамблеи даймё продемонстрировать свою любовь к отечеству. Даймё подумали-подумали и решили, что лучше быть живыми патриотами.
Где-то через месяц, Мори, теперь уже не даймё, а губернатор своей провинции, поинтересовался у Кидо, почему тот не последовал его совету.
"Но я ему последовал, Мори-сама, - ответил Кидо. - Проект прошел, все живы – значит, момент был благоприятный."

* * *

Сан-Франциско, 1872 год. В ресторане на набережной сидит азиат в европейском костюме и ест бифштекс. Его бы, может, туда не пустили, но он - член дипломатической миссии, и местные предрассудки его не касаются. А вот второго азиата в странной рубахе и еще более странных широких штанах они коснулись бы - если бы он им дал на то хоть какое-то время. А так он просто вломился под тент и брякнул на стол перед дипломатом длинный меч. И представился.
Фамилии было достаточно. Вице-посол Кидо Коин ее прекрасно помнил. У него вообще была отменная память на людей. А с родней этого молодого человека вышла маленькая неприятность, когда Кидо и Такасуги брали власть в Чошу. Маленькая неприятность, зато перманентная. Так что у молодого человека были все основания гнаться за Кидо не то что до Америки, а до царства Эммы. И бить первым. Но мститель был человеком вежливым. И романтическим. И хотел, чтобы все было правильно. Он даже, зная, что Кидо не носит оружия, второй меч приволок - для равного боя.
- Юноша,- сказал Кидо (хотя сам в этом возрасте уже был главой фехтовальной школы, старшим самураем хана и заговорщиком),- между нами не может быть равного боя. Да и война окончена. У вас вся жизнь впереди, не тратьте ее на мертвое.
Ну и на повторное требование взять меч ответил вежливым отказом.
Поняв, что совсем правильно не получится, молодой человек выхватил свой меч и с криком ринулся на врага. Меч вонзился в пол. А молодой человек рухнул рядом, потому что - тут очевидцы разошлись в показаниях - не то в горле, не то между соответствующими ребрами у него торчал нож для бифштекса.
К дипломату ни у кого не было особенных вопросов - чистый случай самообороны.
- Не знаю,- сказал Кидо,- мог ли я остановить его иначе. Он не отказался бы от своего намерения, а у меня довольно жесткое расписание.

* * *

В 1877 году, когда окончательно было решено взяться за Формозу (Тайвань) и присоединить ее к Японии, Кидо Коин ушел в отставку. Ушел с треском и грохотом, потому что считал экспансионизм чрезвычайно "дорогим" в перспективе способом решать внутренние проблемы.
На следующий день, выйдя на прогулку, Кидо обнаружил, что сделался каким-то, вероятно, очень древним персонажем фольклора, потому что даже у тысячелетней лисицы хвостов всего девять - а у него было явно больше.
Кидо пожал плечами и сделал то, что делал всегда, когда обнаруживал, что посторонних наблюдателей слишком много. А именно - исчез.
Ищут пожарные, ищет милиция, да кто только не ищет, а вторые сутки бывшее не то четвертое, не то третье лицо в государстве пребывает в нетях. И все остальные лица начинают слегка нервничать, потому что, что такое Кидо, работающий против режима, все знают по опыту.
На третий день Кидо обнаружился у себя дома. Приказал коляску и поехал к Окубо. И сказал ему примерно следующее:
- Я, наверное, мог бы изменить соотношение голосов в свою пользу, так или иначе. Но тогда получилось бы, что мы зря воевали. Я ничего не стану делать. Но вы совершаете ошибку.
И на этом ушел.
А те два дня, как выяснилось впоследствии, Кидо провел в веселом квартале. С женой.


2. Воля богов
Известно, что в сегунате Токугава была служба онива-бан ("садовников"), правда, в ней состояли не садоводы, селекционеры и прочие мичуринцы, а ниндзя, шпионившие и охранявшие сегуна. Правда, со временем "садовники" изрядно растеряли навыки, хотя и не все.

Оказывается, подобная служба существовала и в Симадзу, а небезызвестный
Сайго Такамори, сначала боровшийся с сегунатом, а потом поднявший мятеж в Сацуме, в юности успел побывать "садовником" в этой провинции. По одной версии, во время революции Мэйдзи он воспользовался своими познаниями в области шпионажа.
И решил не размениваться на мелочи, а сразу озвучить мнение верховного божества.

Дело было так. Однажды наутро после бури горожане в Эдо обнаружили, что город буквально усыпан листовками храма Исэ-дзингу, посвященного самой богине-покровительнице Японии Аматерасу. На листовках значилось следующее: "Бакуфу пускает в Японию иностранцев и оскверняет землю страны богов. Божество храма Исэ рассержено этим и осыпает своими амулетами Эдо. Воля неба - изгнать варваров."

Это происшествие буквально потрясло набожных японцев. А подстроила его парочка ниндзя, которые во время той самой ночной бури поднялись на гору Айсеки и стали швырять листовки. А уж ветер разнес сообщение о божественном гневе по всему Эдо.

3. О совмещении должностей или Кой черт его понес на эту галеру

Надо сказать, что с самого начала между г-ном президентом республики Эцу и его главкомом имелись некоторые разногласия. Эномото Такеаки очень рассчитывал (поначалу небезосновательно) на поддержку и помощь европейских держав - которым существование "двух Японий" было бы, в числе прочего, чрезвычайно выгодно. И полагал, что без этой поддержки у республики Эдзо шансов нет. Хиджиката же считал, что у нее в принципе шансов нет, что, впрочем, не повод не делать работу так хорошо, как только можно.

Поэтому, когда выяснилось, что даже поначалу благосклонная Франция от республики отвернулась, Эномото чрезвычайно расстроился и начал прикидывать, как бы свернуть операцию, положив при этом как поменьше народу. Главком же ничего нового в их положении не усмотрел. Из-за чего и вышла между ними первая и единственная ссора.

Дело в том, что войска Сацума начали наступление, которое грозило разрезать позиции республиканцев натрое. Разобщенность, потеря внутренних коммуникаций... в общем, нехорошо. Поэтому главком предложил план, позволявший эти клинышки сбить - ну и по ходу дела возможно обвалить сацумцам весь этот участок. Президент же решил, что не видит в операции смысла. Ну еще две-три недели они отыграют - что изменится? И наложил на план вето. Главком тихо и грустно высказал президенту все, что он думает о пораженческих настроениях и напомнил ему, что он, Хиджиката Тошидзо, в виду острой кадровой недостачи еще и военный комендант Хакодатэ. И значит может распоряжаться гарнизоном. И распорядится. А если у президента есть возражения, пусть президент выскажет их главкому. Каковой их охотно выслушает. Когда вернется. И ушел, оставив Эномото в бюрократическом оцепенении.
Дело в том, что у Хиджикаты были еще и личные причины - форт Бентен, который сацумцы собрались отрезать, защищали его люди. Те, кто уцелел из старого состава Шинсена. И он никак не собирался их бросать.
В общем, клин на Чиёгаоку был срезан. Клин на Бентен был срезан... а вот при обратном движении г-н главком, он же военный комендант Хакодатэ налетел на случайную пулю в обоих своих ипостасях.
Наутро сацумцы уже без помех повторили операцию, потом в пороховой погреб форта Бентен угодил снаряд с "Каменной стенки" и от форта осталось сильно попорченное воспоминание. Так что о гибели командира гарнизон Бентена узнал уже в плену. По утверждению свидетелей, взрослые люди "плакали как дети, узнавшие о смерти матери". Г-н Шинсенгуми-но-они фукучё* Хиджиката был бы, вероятно, крайне недоволен таким нарушением устава, но его мнения никто не спрашивал.

* демон-подполковник Шинсенгуми

* * *

Поскольку у правительства Республики Эцу было очень плохо с наличностью, оно обложило жителей острова налогом, а также взяло большой займ у купцов города Хакодатэ.
По рассказам, примерно за неделю до того, как правительственные войска начали массовое наступление, Хиджиката Тошидзо вызвал к себе держателей займа и вернул им деньги, с объяснением, что если Республика устоит, она выпишет новый займ, а если нет – зачем ей деньги?
Неизвестно, в какой мере этим рассказам можно верить, но есть два косвенных обстоятельства:
1. Республика и деятели республики были - и до, и после -чрезвычайно популярны среди местного населения – за вычетом представителей старых самурайских кланов, конечно.
2. Первый кенотаф Хиджикаты построили именно купцы из Хакодатэ. Некто Яматоя Томоджиро, высокопоставленный служащий торгового дома Кунойкэ, прослышав о смерти главкома, обратился к коллегам и они поставили могильный камень на территории храма Сёмёджи.

4. Предмет зависти для Жанны д'Арк или женщины в штанах.

На чем мгновенно сказалась реставрация Мэйдзи - это на женской одежде. Если в поле еще можно было работать в повседневных традиционных костюмах (сильно отличавшихся от парадных общей своей практичностью), то на фабриках это не получалось никак. В общем, когда в 1872 в Томиока открыли первую ткацкую фабрику, девушки-намотчицы на второй-третий день стали являться на работу в хакама - мужских штанах. За ними последовали ткачихи. Руководство фабрики подумало-подумало - да и вынесло им благодарность за изобретательность и заботу о технике безопасности, и распорядилось, чтобы всем новым работницам выдавали хакама в специальную фабричную полосочку.
Мода распространилась как лесной пожар. За фабричными потянулись студентки. За ними - преподаватели. На какой-то стадии проснулось правительство. С одной стороны имеет место возмутительное нарушение традиций. С другой стороны... так _удобнее_. И тоже красиво. Несколько лет обсуждался этот вопрос - потихонечку, полегонечку. А потом...
В общем, перед нами документ 1907 года - инструкция для школьных учителей префектуры Хиросима:
"Учительницам начальных школ следует проводить уроки физической культуры наравне с учителями-мужчинами, и, в целом, в школе и вне школы, им надлежит быть бдительными и сохранять быструю реакцию. Соответственно, на территории школы им полагается носить кимоно с узким рукавом и хакама."
Чего не сделаешь во имя прогресса.
А вот короткие стрижки правительство запретило. За сугубую их "неэстетичность".