Мы встречались с ней на крыше многоэтажки. Я всегда приходил вторым. Как-то так получалось. Поднимался из подъезда по лестнице, выходил на черную от битума крышу и находил ее сидящей на краю. Она свешивала ноги вниз и смотрела за горизонт. Я присаживался рядом. Говорить о пустяках, сидя на краю крыши, когда под тобой весь город, перед тобой далекий горизонт, просто не хочется. Не будешь же, сидя так вот на краешке крыши, говорить, что проколол колесо. Колесо оно ведь там, где-то внизу. С высоты машина, как пачка сигарет, колесо не больше таблетки, а уж дырку в нем и вовсе не разглядеть.
Я сел рядом, протянул ей фляжку с холодным чаем. Она посмотрела на меня, улыбнулась. Солнце пыталось закатиться за край земли, но явно с неохотой.
- Ты знаешь, проблемы ходят по земле. Сюда им не допрыгнуть, - сказала она.
- Да, поэтому я люблю сюда приходить.
Она тихо рассмеялась:
- Как бы не так.
- Почему вдруг?
- Ладно-ладно, посмотрим, - она вернула мне фляжку, я сделал глоток. Посмотрел на ее профиль. Я так привык видеть ее именно сбоку, что, встречаясь с ней лицом к лицу, чувствую себя некомфортно.
- Слушай, а у меня есть хорошие черты?
- Сейчас ты рядом. Это достаточно хорошая черта?
- Не знаю, может быть. Для тебя.
- А для тебя?
- Мне трудно назвать это чертой характера. Хорошая черта - это, например, смелость, доброта, ну или там честность. А это не черта, это факт.
- А для меня черта, - возразила она.
- Пускай будет так. Итак, что сегодня?
- Сегодня будем провожать улетающих в Англию.
- В смысле?
- Скоро будет пролетать самолет в Лондон. Должен же кто-то пожелать пассажирам счастливого пути.
- Я думаю, это дело родственников и друзей.
- Когда самолет в воздухе родственники уже едут на машинах и автобусах домой. Они вспоминают, что надо приготовить ужин, вспоминают, что сегодня будет по телевизору. Кто-то из них думает о работе, что с утра надо будет сдать важный отчет, написать заявку, заполнить какой-нибудь бланк. А самолет в небе и пассажиры откинулись в креслах, читают журналы, осматривают соседей и некому им пожелать счастливого пути, махнуть ручкой серебряной точке, растворяющейся в облаках. Давай это сделаем мы.
- Почему бы и нет.
Я снова отхлебнул чай из фляжки, глянул на свои ноги, свисающие над двором дома. Я немного поболтал ногами, а почему бы и нет. Всякий раз, когда они так свисают, хочется ими помахать в воздухе.
Я посмотрел вниз, разглядывая двор, проживающий очередной вечер: пылесосящий салон машины мужчина, дети в песочнице, две старушки на скамейке, девушка с пуделем, бомж у баков с мусором. Я отвернулся.
- Почему ты отвернулся?
- Мне неприятно на него смотреть?
- На бомжа? Почему?
- Ну, он как-то не вписывается в этот вечер.
- Ты отвернулся, и его не стало? Так что ли?
- Нет.
- Так зачем делать вид, что его нет?
- Ну не знаю. Чтобы настрой не портить.
- Ты искажаешь вечер.
- Ты ведь сама сказала, что проблемы на земле, сюда им не допрыгнуть.
- Да, но я не отрицала факт их существования.
- То есть?
- Просто отсюда они другие. Вот и все.
- Мельче?
- Нет, просто меняется точка зрения.
- Сложно. Так когда, говоришь, самолет?
- Ты снова отвернулся! - рассмеялась она.
Я улыбнулся в ответ:
- Ну да.
- Тогда меняем планы. Пассажиры и без нас долетят, им диспетчера пожелают счастливого пути.
Я с интересом глянул на нее:
- А что будем делать мы?
Она поднялась и пошла к выходу с крыши:
- А мы пойдем вниз.
Я встал и пошел быстрым шагом следом, догоняя:
- Зачем?
- Должен же кто-то помочь человеку.
- Постой. Какому еще человеку?
- Так ты его и за человека не считаешь?
- Ты про бомжа?
- Ага, - кивнула она на ходу.
- О, черт.
- Можешь остаться.
- А ты?
- А я помогу.
Внизу было душно, двор укрупнился, стал существенным каким-то и шумным сразу. Гудел пылесос, смеялись дети, из окна на первом этаже доносился звук телевизора. Мы подошли с ней к помойке.
- Послушай, здесь воняет, - поморщился я.
- Зажмешь нос?
- Не язви, я серьезно. Воняет ведь.
- Чем пахнет сирень?
- Сиренью.
- А помойка помойкой. Это самое разумное, что она может делать, пахнуть помойкой, также как сирень сиренью, так в чем же дело?
Мы подошли еще ближе. Бомж с испугом посмотрел на нас:
- Чего?
Она сказала ему с теплотой в голосе:
- Вам помочь?
- Ебанутая что ли? - еще больше испугался он и как-то отчаянно прижал к груди холщовую сумку.
Я раздражался на нее, на этого проклятого бомжа, на себя. Какого черта я увидел его? Какого черта отвернулся? Теперь стоял, как придурок перед ним.
- Слушай, мужик, на тебе денег, - я протянул ему купюру, - Бери, и вали отсюда.
Он схватил деньги и быстро пошел прочь, изредка оглядываясь на нас, словно ожидая увидеть, как мы бросимся за ним, за своими деньгами.
Она с издевкой сказала:
- Ну что откупился?
- И что такого?
- Ничего. Сунь голову еще глубже в песок.
- Может хватит загадок? Я каждый вечер прихожу сюда, чтобы увидеть тебя, но каждый раз все заканчивается одинаково - ты ошарашиваешь меня, уходишь, оставляя одного. Я ведь просто хочу быть рядом с тобой. Это ведь хорошая черта, разве нет?
- Нет, это желание. Черта, когда ты рядом.
Мне хотелось закрыть устало глаза, закрыть лицо ладонями, закрыть себя навсегда. Она вдруг прильнула ко мне, быстро черканула губами по щеке, словно ветер случайно коснулся лица, потом быстро отпрянула:
- Пока.
Ночью я мастурбировал, вспоминая ее профиль.


Current music: Tool - Forty Six & 2