Если человека определенной категории (к примеру, меня) поселить на неделю в комнате где, скажем, пепельница на тумбочке будет стоять опасно близко к краю, то высока вероятность застать по прошествии этой самой недели пепельницу на том же месте (с точностью до сантиметра), не весьма разбитой и даже относительно чистой (смотря по тому состоянию, в каковом она пребывала на момент моего с ней знакомства).

А человек другой категории (совсем уже не я), тот, к примеру, пепельницу уронит дистанционно, еще к ней не прикоснувшись, пеплом полковра равномерно покроет, ножку кровати сломает, унитаз расколет, сбросит фикус-кактус оконый на подоконного соседа, мирно выгуливающего свою любимую помесь жабы, краба и французского бульдога под названием Рекс, и еще балкон расшатает. А потом похлопает глазами виновато и, решив что приличия соблюдены, намылится уходить, на прощание грациозным движением оторвав вешалку, висевшую еще при Никитсергеиче.

А третий, так тот и вовсе: пепельницу в мусорное ведро запулит, и не ее одну, и ближайший мусорный бак доверху наполнит, и не один. Потом выметет из-под кровати старое тараканье кладбище, где быть похороненным удостаивался только заслуженый ситуайен тараканьего отечества, помоет окна, обнаружив за ними не самый скверный пейзаж, выгребет из ванной гору чего-то буровато-сероватого, слежавшегося до сотояния торфа, попутно простирнув бельишко и обметя темные углы от паутины и призраков коммунизма. Может еще старые обои сорвать. И найти новые подешевле, не в ущерб качеству. И разыскать бригаду мастеров, готовых поклеить из за сутки. И встречу им назначить, и цену в полтора раза сбить, и гарантии добиться...

Вот ведь как все просто и славно устроено: один насрал, другой за ним подчистил, а третий вроде и есть, но никаких внешних проявлений существования после него не остается, так что можно сказать, что его и нет вроде.