...подходят к концу: готовится к печати (а может быть уже вышел) последний номер журнала "НАШ".

Предыдущие семь лет можно было бесконечно перебирать образы Его захламленного цветами, формами и буквами культурного пространства, без которого отдельные Его элементы превращались в то, чем и были: обрывки текстов, фрагменты изображений, полумыслия, клочки бумаги, огрызки эмоций и чернильные кляксы.

Можно было до тошноты впитывать неструктурированный хаос Его содержимого, где отдельные информационные фрагменты, конкурирующие за внимание читателя, взаимоуничтожали друг друга и давали на выходе гулкую пустоту нуля.

Можно было, икая от хохота, обсасывать Его плоские хохмы, пускать обильную слезу над нехитрым драматизмом событий, происходящих с Его героями, поражаться глубине псевдооткровений, нисходящих в мир с Его трудночитаемых страниц, до одури онанировать на фото Его моделей, лишенных какой-либо сексуальности.

Можно было, потрясая Им, как Св. Писанием, тыкать пальцем в статью, набранную наинеразборчивейшим из всех возможных способов, и в дальнейшем базировать на этом словесном муравейнике свою позицию в споре.

Можно было одолжить у друга несколько Его номеров "почитать" и навсегда забыть об этом человеке. Можно было брезгливо отдергивать от Него руку, как от червивой гнойной раны:"Эту гадость?! Конечно, не читаю..."

Можно было действительно не читать Его, недоумевать зачем Его читают другие, воровать Его в бибилиотеках, вырывать отдельные страницы и оклеивать ими сортир, сворачивать Его бумажное тело дудой и гудеть в нее, штабелировать Его прямоугольными стопками, ставить на Его влажно поблескивающее тело чашку горячего чая...

Можно было сколько угодно укорять Его в пристрастии к гарнитуре Rodchenko, а редколлегию - в наркомании.

Больше такой возможности не представится.

К слову, у Него и не было никакой редколлегии, вопреки существованию людей, заявляющих о причастности к Нему: автору этой убогой писанины, к примеру, помешать называть себя Сыном Аполлона может только его родная мама да обширный комплекс неполноценности, в остальном это будет столь же неопровержимо, сколь и недоказуемо. Его породила душная теснота той эпохи, которая так некстати заканчивается прямо сейчас у нас на глазах. Он выкристаллизовался из троллейбусной давки, абстинентной дрожи, переполненных пепельниц и грязной посуды, из обжигающего глотка осени, из запаха самки, из ритмичного стука в висках, из спермы, ударяющей в голову, из предчувствия скорого небытия. Семь лет Он вел всех желающих к этому небытию - и вот конечная остановка, просьба пассажиров освободить салон...

P.S.: Этот бред кипел в черепной коробке автора обычным сентябрьским вечером, на кухне, под шкворчание блинов на сковороде и звуки "Sins Of My Father". Болели коленные суставы (полиартрит - не триппер, капризная и самовлюбленная болезнь), непервосортное стареющее тело выходило из штопора после гриппа и двухдневной пьянки, коих в определенном возрасте следует избегать вовсе. Пенсионеры под окном собирали подписи к какой-то петиции, а может сообща решали призовую крестословицу. Мир с Его исчезновением совершенно не изменился.