Во время оно довелось мне работать "портовым дизайнером". Нет, я не расписывал субмарины под хохлому, просто рекламное агентство, в котором я подвизался на полиграфической ниве, снимало офисные помещения в обедневшем речном порту, пробавлявшемся разнообразными посторонними заработками. Не пренебрегая и заработками потусторонними.

В частности, актовый зал на втором этаже арендовала паразитирующая на христианстве секта с двусмысленным названием "Дверь в небо". Дверь в "Дверь.." была двустворчатой, на левой половине ее имелась табличка с собственно названием секты, на правую же створку был наклеен лист бумаги с корявой надписью от-руки: "Дверь закрывается автоматически", что еще более усиливало двойственность положения олухов господних. Речь, однако, не о том.

Пастор всея херни (на его золотистом "Рено" утановлен был специальный номерной знак, письмена на котором так и глаголили: "Пастор". Минимум 1000 долларов плюс взятки чиновничьей братии), видимо, неплохо разбирался в своей работе, ибо практиковала его паства экстатические техники, вполне достойные великих шаманов древности. Через пару часов после начала шабаша люди божьи входили в раж и начинали синхронно орать и прыгать по залу. Подозреваю, не обходилось без легких наркотиков и подпороговых звуков. Но и не об этом речь.

Следует заметить, что здание речпорта является в своем роде уникальным: не касаясь грешной земли, оно покоится на сваях, целиком располагась над водой, так, что непосредственно к нему может причалить небольшой, размером с несколько пятиэтажек, круизный пароход. Это, в сочетании с нестандартной "подвесной" конструкцией здания, давало эффект повышенной сейсмоустойчивости. Слышал даже мнение, что в городе есть всего три здания, способные выдержать такого Рихтера, от которого все прочее градостроительство пойдет пылью и прахом; и одно из них - наш речпорт. Два других я запамятовал :))
Эта же особенность здания приводила к тому, что синхронные скачки приблизительно двухсот искренне верующих туш на втором этаже отзывались скачками монитора по моему столу на четвертом. И все же речь не о том.

Ближе к концу "мессы" (часам к 9-ти (вечера)) пыл ослабевал, и любители коллективного катарсиса выстраивались длинной очередью в единственный на все четыре этажа еще открытый сортир. Естественно, это был мой этаж. Усталые, но довольные прихожане, ожидая своей очереди справить нужду, шумно делились впечатлениями, когда на исходе 14-го часа своего 8-часового рабочего дня в коридор вышло мое тело, в тот период работавшее с постоянными овертаймами. Плохо понимая, что творит, тело спросило у очереди сигаретку. В ответ гражданин со взором горящим разразился длинной тирадой о том, сколь обильны числом были его вредные привычки до того, как Иисус изменил его жизнь, и, что меня Иисус тоже избавит от табачной зависимости. Мой изможденный работой и пьянством организм хотел было сказать ему, что, мол, аллес гут, но кто потом избавит меня от Иисуса, но, уловив в голосе оратора истерические нотки, не решился: очередь человек из надцати, еще зашьют меня в шкуры да скормят львам, или сами разорвут на сувениры. И уполз обратно в свою берлогу, мышью по ковру елозить.

Вот, собственно, и все. О том и речь, что иное лекарство страшнее самой болезни. А может я просто стареющий мудак, разосравший попусту жизненные ценности, и боящийся еще раз взяться не за тот гуж. А может и нет никаких ценностей, кроме машины "Хаммер", вермута "Мартини", спонтанного джаза и анального секса. Кто его знает.

Слава б-гу, я больше там не работаю...