Сегодня понял, что могу видеть будущее. На излете двадцать восьмого года жизни взял и понял. Вот все думают — невозможно. Я вчера еще думал – невозможно. А сегодня осознал – я могу видеть будущее. Есть, правда, несколько нюансов: только свое и чем дальше вперед, тем менее четко. Но думаю, это уже кое-что. Особенно принимая тот факт, что практики у меня мало. Ведь всего один день на излете двадцать восьмого года жизни. Впрочем, начнем.

Завтра утром ровно в полвосьмого сработает чудовищная бомба. От ее взрыва пострадает несколько десятков моих чудных снов. Затем будет долгая побудка дочери, ее умывание и провожание в садик. Потом приедет машина и я поеду на работу. Видите, как у меня хорошо получается. На работе я буду работать очень усердно. Если бы это было интересно и вам, я бы, конечно, рассказал. Но я же вижу будущее и вижу, что этот момент вам уже не интересен. Вам интересно заглянуть вместе со мной дальше. Попробуем.

Вот через пару лет я сажусь в большой самолет и попадаю в самую страшную аварию в своей жизни – он привозит меня в город, в котором я влюбляюсь в какую-то совсем незнакомую мне женщину. И остаюсь там в каком-то большом городе с какой-то другой совсем женщиной. Я приду к ней в дом без своей памяти прошлого, вчерашнего дня, потому что какой-то растяпа потеряет мой багаж в аэропорту вылета. Эта будет та самая настоящая любовь, которая уничтожает и выжигает безжалостным напалмом все твои старые любви. Не оставляя от них даже праха. Как те прошлые выжигали предыдущие. И тот я буду счастлив ровно также как этот я.

А потом лет через 13-14 я поругаюсь с этой дочерью, которая сегодня прижимается ко мне и шепчет: «Мой папа». Она скажет: «Ненавижу тебя». Она скажет: «Всегда ненавидела тебя». Это случится, когда я приеду к ней. Я приеду к ней из другого места. Мне будет нечего сказать этому чужому человеку. Потому что все слова, которые я умел говорить, останутся в том большом городе. Какой-то растяпа забудет мой багаж в аэропорту вылета и я приеду к дочери совсем без слов. Зачем я к ней приеду? Я не знаю, наверное, будет тот возраст, когда уже можно приехать. Когда надо приехать, потому что уже совсем не можешь. Я буду так же беспомощен, как в те первые дни, когда она родилась. Она скажет: «Ненавижу тебя». Это будет то самое настоящее горе, которые хоронит под собой все старое горе. Как то прошлое хоронило предыдущее. И тот я буду ровно также несчастлив как этот я.