А у нас глубокая Осень...Ещё немножко, и придёт Зима! Ноябрьское небо создаёт настроение тёмной готики: сумрачное серебро небес, в котором вычеканены чернильно-чёрные силуэты ветвей. Остро и чётко, и ни одной лишней линии...Утро кутается в туман, и шуршит во дворах под ногами опавшая листва, и галки кружатся в пасмурных небесах, словно клочья чёрной сажи...Обещала поделиться строчками одной яркой личности на поэтическом небосклоне Поднебесной: Синь Цицзи (辛棄疾, 1140 - 1207) родился в уезде Личэн (современный Цзинань провинции Шаньдун). Его лирика напоминает заострённую сталь меча, и режет так же глубоко...Делюсь его биографией и стихами, в обрамлении красивых фотографий, напоминающих картины. Мастер объектива pear1103 , которому удаётся запечатлеть всё, даже суровую лирику ноября!
Страничка фото-художника: https://pearphoto.zcool.com.cn/?myCate=0&sort=8&p=1

ОДИН ПРОВЕЛ НОЧЬ В ГОРАХ
Ничтожны века моего свершенья,
Все - от начала до конца - ничтожны.
Вокруг надолго утвердилась осень,
И тишиною насладиться можно.
Не спится мне. И слух мой жадно ловит
Все шорохи и звуки поздней ночи.
Бурлит, шумит ручей неугомонный -
На что он вечно сердится и ропщет?
Серп месяца, и бледный и холодный,
Навеял грусть. И грусти нет предела.
Далеко где-то петухи проснулись -
Ко мне их перекличка долетела.
Здесь мир иной. Здесь слава и нажива
Еще собой не заслонили света.
Но почему так рано встали люди
И трудятся задолго до рассвета?
(Синь Цицзи)
Под морем - море стихов и Китай в суровом ноябре))) Картинки кликабельны)))

Синь Цицзи (辛棄疾, 1140 - 1207) родился в уезде Личэн (современный Цзинань провинции Шаньдун). К моменту его рождения эта территория уже находилась под властью чжурчжэней, разгромивших киданьское государство Ляо и вторгнувшихся в пределы северокитайских земель.
Синь Цицзи детства довелось видеть своими глазами положение людей, брошенных на произвол завоевателей. Семейное воспитание и образование сформировали у мальчика патриотические настроения и неприязнь унизительных порядков завоевателей. С юности ему свойственна решимость бороться с врагом, желание вернуть стране былое величие. Будучи военным, дед обучил его искусству владения мечом. Двадцатидвухлетним юношей Синь Цицзи возглавил двухтысячный отряд патриотов, поднявших священное знамя освободительной войны.
Южно-Сунская династия (1127-1279 гг.), основанная одним из сыновей пленённого императора, продолжала прежний курс откупа. Уплата дани завоевателям требовала ещё больше увеличить налоги на крестьян. Правительство жестоко расправлялось со сторонниками оказания военного сопротивления чжурчжэням. Очередной жертвой придворных интриг пал национальный герой, не знавший поражений полководец Юэ Фэй (1103-1141). Открытое предательство правящей феодальной верхушки подняло народ на освободительную войну против завоевателей. Синь Цицзи без колебаний вступил на путь вооруженной борьбы с вражеской армией.
В 1162 он был отправлен через Янцзы для установления связи с имперскими властями. Узнав после возвращения о разгроме восставших в результате предательства, Синь Цицзи с полусотней воинов выкрал изменника и доставил в столицу Южной Сун. За мужество и преданность был назначен помощником судьи в Цзянъинь (провинция Цзянсу). В 1165 подал двору доклад, в котором обосновал возможность военных действий против чжурчжэней. Весной 1172 был назначен правителем округа Чучжоу (провинция Аньхой), где освободил население от недоимок и начал готовить ополчение. Через год ему поручили высокие посты в провинциях Хубэй и Цзянси. В 1179 из провинции Хунань в докладе императору писал об уловках, к которым прибегают чиновники-казнокрады при грабеже населения. Для подготовки к будущим сражениям он создал «армию стремительных тигров», но зимой 1180 года был переведён на должность генерал-губернатора в Лунсин (современный Наньчан провинции Цзянси). Синь Цицзи, как и многие его соотечественники, глубоко переживал неспособность и нежелание правящих кругов оказать достойное сопротивление врагу. Однако двор не мог терпеть его самостоятельности и противодействия капитулянтской политике. Через год он был уволен.
Почти двадцать лет Синь Цицзи провёл он в отставке в деревне. В эти годы им было написано большинство стихов в жанре цы, отличающихся высоким мастерством и новыми художественными открытиями. До Синь Цицзи никто в такой мере не воплощал в жанре цы патриотические темы.
Поэтическим словом он убеждал правителей Южной Сун начать решительные военные действия. В стихотворных обращениях к друзьям вдохновлял на ратные подвиги, воспевал отвагу, стойкость и преданность родине.
В 1207 году, во время нового противостояния Цзинь и Южной Сун, Синь Цицзи в очередной раз был вызван к императорскому двору, но не доехал до места назначения, скончавшись 10 марта того же года.
Сохранилось 620 поэм его авторства, наиболее известные: «Цзясюань Ци», «На беседке города Цзянькан», «Воспоминание о древности на беседке Байга».
До конца своей жизни Синь Цицзи не расставался с мыслью о том, что ему удастся вернуть родину на путь процветания.
Большая часть стихотворений переведена советским дипломатом и знатоком восточной литературы, Михаилом Ивановичем Басмановым. (1918-2006).
Поэтическая речь Синь Цицзи отличается чеканностью слов, яркостью поэтических образов, меткими жизненными наблюдениями, умением тонко передавать самую разную палитру чувств - от иронии и насмешки, до задушевной лирики и глубокой печали...Делюсь любимыми строчками.

«Ночью на пути в Хуанша»

На каждой ветке — яркий свет луны.
Сороки потревоженной полёт.
И ветра вздох. И в мире тишины
Цикада-полуночница поёт.

Благоуханье рисовых цветов
Несёт богатый урожай с собой.
И не о том ли мне из-за кустов
Лягушек сонм галдит наперебой?

Неярких звёзд светильники зажглись
На небосклоне где-то далеко.
Вдруг капли дождевые сорвались
Перед горой с бегущих облаков.

Там, где дороги резкий поворот
И через речку мостик навесной,
Как прежде, неожиданно встает
Двор постоялый в зелени лесной.

ПИШУ РАДИ ЗАБАВЫ НА СТЕНЕ ДЕРЕВЕНСКОЙ ХИЖИНЫ

Уж вечереет. Но еще в деревне
Повсюду кур и уток гомон слышен.
Как разрослись тутовник с коноплею -
Их ветки возвышаются над крышей.
Тот счастлив, кто довольствуется малым,
Ему всегда завидую невольно.
В конце концов что требовать от жизни?
Наелся вдоволь - и с тебя довольно.
Я вижу
Молодую поросль ивы,
И отмели
Уже не те, что были.
Вот здесь когда-то ручеек струился,
Теперь его теченье изменили.
Когда на свет рождается ребенок,
Здесь чуда от него не ждут большого
И говорят: "Вот и невеста Юям!"
Или: "А вот и зять для дома Чжоу!"

В НОЧЬ НА ПРАЗДНИК ФОНАРЕЙ
Ночью ветер подул с востока,
И хлопушки вдруг в небе синем,
Словно сад, расцвели и поблекли,
И рассыпались звездным ливнем.

Ароматами пряными веет,
И повсюду в бурлящем потоке —
Люди, кони, коляски резные...
Слышен голос флейты далекий.

А часы водяные капелью
Уж весеннее время считают.
“Пляска рыбок” и “Танец дракона”
Ни на миг до утра не стихают.

Мимо девушка промелькнула,
Прозвенел ее смех безмятежный,
Да сверкнуло шитье золотое,
Ароматом повеяло нежным.

До утра средь толпы бродил я,
Только девушки этой не встретил.
Вдруг - увидел: она,
На балконе,
В фонаря догорающем свете!

ПРОВОЖАЯ ДРУГА

Давно умолкла "Песня о разлуке",
Но на глазах слеза блеснет порою.
Нам много ль надо? Только б чашку риса,
А слава - дело для мужей второе!
Лазурь воды слилась с лазурью неба,
Их только разделяет кромка леса.
Вдруг опустилась туча дождевая
К подножию горы сплошной завесой.
Как в старину,
Так и теперь разлука
Вселяет в сердце
Горечь и досаду.
Затем ли, чтоб узнать и скорбь и радость,
Нам расставаться и встречаться надо?
Поднимется ли шторм в пути - не знаю,
Да и гадать не стоит понапрасну.
Одно я знаю, что дорога жизни
Трудна для человека и опасна!

* * *
Я один за судьбу отвечаю мою,
Небо спрашивать я ни о чем не желаю!
Одиноко
На башне высокой стою,
И в душе моей скорбь
Без конца и без края.
В неурочный вы час повстречались со мной;
Сон меня одолел, сердце отдыха просит...
Вам бы лучше, пожалуй,
Вернуться домой,
Вам бы лучше, пожалуй,
Вернуться домой...
И пускай ветер западный
Осень приносит!

"Пал иней ночью на горе высокой…"
Пал иней ночью на горе высокой,
И листьев на деревьях вмиг не стало.
А с севера подул холодный ветер,
Гусей он разогнал. Распалась стая.

Коль провиденьем суждена разлука,
То лучше пережить ее в молчанье.
И пить вино не стоит, чтобы дольше
Не оставаться пленником печали.

Я думаю
О встречах и разлуках,
Зачем они
Сменяются, как прежде?..
И для чего мне снова пруд приснился
С весеннею травой на побережье?

Досадую, что на горе восточной
Я зря растратил молодые годы.
Нет, нет, не надо "Песни о разлуке",
И без того преследуют невзгоды!

"Хочу на башню высоко подняться…"
Хочу на башню высоко подняться,
Чтоб от тоски уйти как можно дальше.
Но и тоска идет за мной по следу
На самую вершину этой башни.

Как много перемен вокруг свершилось,
Где некогда нога моя ступала,
Как много убеленных сединою
Среди моих родных и близких стало!

Да, решено:
Я ухожу на отдых,
Нет для меня решения иного.
Как будто за заслуги непременно
Всем следует присвоить титул хоу!

На облако гляжу, что, не имея
Пристанища, плывет по небосводу.
Я тоже стану облаком скитаться
И обрету желанную свободу!

Бессонница
Когда болезни подползут и старость,
Бег времени всю душу растревожит, -
Тогда одно короткое мгновенье
Вам тысяч цзиней золота дороже!

Я был природы данником исправным,
Я дань воздал горам, долинам, рекам.
А страсть мою к истории и книгам
Не залечил бы и искусный лекарь.

На хитрость хитростью
И дерзостью на дерзость
Умел, корысть отбросив,
Отвечать я...
Пусть люди друг на друга не похожи,
Но в их глазах видны их душ печати!..

Я жизнь мою от самого рожденья
Теперь припомнил и за фразой фразу
Пишу о том, что пережил когда-то,
Для сборника "Забавные рассказы".

Брожу в одиночестве на горе Сиань ("Оделись в зеленое горы… ")
Оделись в зеленое горы,
И так хороши их наряды!
Того не поймут они только,
Что им приютить меня надо.

Влюблен я безмерно и страстно
В источник с его берегами.
Недаром по льду его в стужу
Ступал я босыми ногами.

Вот утро нисходит на горы,
И в гомоне птичьем я слышу
Настойчивый зов: поднимайся,
Карабкайся выше и выше!

Я вовсе не рвусь на вершину,
И цель моей жизни не в этом.
Творить, оставаясь свободным, -
Иного не надо поэтам!

Заимствуя строки древних поэтов, пишу о проводах на реке в осеннюю пору ("Вот и отчалила лодка с тем, кого провожаю …")
Вот и отчалила лодка
С тем, кого провожаю.
На гору поднимаюсь,
Обозреваю реку.
Нет ничего печальней
В этой жизни, пожалуй,
Чем отправлять в дорогу
Близкого человека.

Лучше б не подниматься
И не глядеть, страдая,
Туда, где на горизонте
Солнце погаснет скоро.
Скрылся путник из виду,
Диких гусей лишь стая
К югу летит, как и прежде,
В эту осеннюю пору.

Захмелев, слушаю песню, что взволновала меня, пьяного, больше иных стихотворений. Я записал ее, слегка подправив.("Вот и вечер. Бледней и бледней облака…")
Вот и вечер. Бледней и бледней облака.
Дни - на убыль. Вокруг воцаряется осень.
И прозрачное небо,
И ясный закат,
И прозрачное небо,
И ясный закат,
Ветром дым от свечи по гостиной разносит.

И подумалось мне: в этом мире всегда
Торжествует вражда, человека снедая.
Велика та вражда,
Велика та вражда!..
На душе моей скверно,
Как никогда.
Да... А тут еще сянь вместе с ветром рыдает.

На озере Дайху строю себе новое жилище
Я журавлей сержу, я обезьян спугнул,
Здесь появившись средь лесов и гор.
Уж проторил тропинку не одну,
Но медлю с переездом до сих пор.

Зачем бегу в заоблачную высь?
Чего хочу в пустыне гор искать?
Дух непреклонный вел меня всю жизнь
И быть безвестным - не пугает мысль,
Чиновники смеются - что ж, пускай!

Пора мне на покой. Иных желаний нет.
Привольное житье карьере предпочту.
Но отчего о сельской тишине
В душе храню заветную мечту?

Хочу взглянуть на бег осенних вод,
На челн, что спорит с бурей грозовой,
Услышать стаи журавлиной взлет,
Напуганной звенящей тетивой.

Я на холме восточном возведу
Своей рукою хижину в лесу:
Перед окном чтоб речка на виду,
Чтоб с лодки мог забрасывать лесу...

Сначала нужно ивы посадить,
Их обнести бамбуковом плетнем,
Но низеньким, чтоб видеть позади,
Как сливы розовым горят огнем.

Я здесь нарву осенних хризантем,
Весной сплету венок из орхидей…
Но не спешу ль я? Надо между тем
Предвидеть все. Нигде не проглядеть.
А император?.. Если против он?
И вот стою, в раздумье погружен.

На рифмы письмоводителя Чэня из уезда Цяньшань
Под горой Эхушань небольшой павильон
Сиротливо ютится у края дороги.
Ярким светом луны
Небосклон озарен,

Ярким светом луны
Небосклон озарен,
Ветер листья сухие
Бросает под ноги.

Кто поймет, что в стихе, ныне сложенном мной,
Словно скованы стужей поэта дерзанья?
Тушь застыла. И кисть
В пелене ледяной.
Тушь застыла. И кисть
В пелене ледяной.
Ей теперь лишь и петь
Про печаль расставанья!

Написано в праздник середины осени в Цзянкане и посвящается Люй Шу-цяню
Отполированный до блеска диск луны -
Из бронзы зеркало плывет по небосводу,
В осенние заглядывает воды,
И золотит крыло волны.
У губ застыла с чаркою рука,
И, глядя вверх, я говорю с луною:
"Хэн Э, скажи, что делать с сединою,
Что истерзала душу старика?"

Если б с ветром вспорхнуть
И на тысячи ли
Оторваться я мог от земли,
И, свершая свой путь,
Мог на горы взглянуть
И на рек полноводный разлив;
И коричный бы куст
На луне мог свалить,
Что разросся так пышно листвой, -
Что слетело бы с уст
У народов земли:
"Как светло всем теперь под луной!"

Пишу о том, что видел по дороге в Бошань
Тронул повод. Кусты вдоль дороги.
Вымок плащ под росою до нитки.
Отмель. Цапля на ней без движенья
Наблюдает за собственной тенью:
В мыслях, верно, чилимсы да рыбки.


Звезд с луною в воде отраженье
Да прелестниц, что пряжу полощут.
Встретив путника, засмущались,
Прочь куда-то со смехом умчались.
У ворот 一плач ребенка средь ночи...

Плыву по реке к причалу в Цайши и ради забавы пишу о рыбаке
Под облака взметнувшийся утес,
Раздвинув зелень, над рекою встал.
И солнце, погружаясь в бездну вод,
Пылает, как расплавленный металл.

Здесь чайки без тревог и без забот
Снуют себе с рассвета дотемна.
Пусть дует ветер и волна бурлит –
Им нипочем и ветер и волна!

Рыбак сойдет на берег где-нибудь
И приготовит рыбу пожирней.
Задержится в деревне по пути
И позаботится там о вине.

Деяния далекой старины
Погребены в безвестности давно.
Династий возвышенье или крах –
Что рыбаку до них? Не все лъ равно!

Посвящается начальнику уезда господину У Цзысы
С вершиною в тысячи чжанов,
Покрытою льдами и снегом,
Сравню просвещенного мужа,
Высокой души человека.

В июне, когда даже туча,
Как жаркий огонь, пламенеет,
Посмотришь на эту вершину -
И сразу прохладой повеет.

А низкому человеку -
"Источник воришки" в сравненье.
Не хочешь запачкаться грязью -
Его не касайся и тенью!

Повыше кувшин мой подвешу,
Да так, что рукой не достану...
Погибну от жажды, но воду
В источнике трогать не стану!

Предаюсь веселью
Когда подвыпью, предаюсь веселью,
И радостью душа моя согрета.
Да если б даже погрустить хотел я,
Не остается времени на это.

С недавних пор, читая книги древних,
Я понял, что нельзя ни в коей мере
Ни на одну строку в них положиться,
Коль говорить о Правде или Вере.

Вчерашней ночью принял я хмельного
И где-то под сосною очутился.
Спросил ее: "Скажи ты мне по чести,
И в самом деле так уж я напился?.."

Мне показалось, что сосна нагнулась -
Меня поднять, наверное, хотела.
Я тотчас оттолкнул ее сердито
И крикнул: "Прочь, тебе какое дело!"

Провожаю Фэнь Цин
Ждет паланкин у дома, в стороне,
Увязаны все вещи понемногу,
И вот уж крик кукушки слышен мне,
Зовущий отправляться в путь-дорогу.

Фэнь Цин садится в паланкин одна,
Прощается со мною долгим взглядом.
А впереди дорога так длинна,
И сколько раз ей оглянуться надо!

Где шелест платья
Слышал я всегда,
Где для меня
Она когда-то пела, -
Остался только аромат гнезда,
А ласточка надолго улетела.

Не надо думать: "Если седина,
То уж какие там воспоминанья!.."
Нет, память для того нам и дана,
Чтобы навек запомнить расставанья.

Стихи о снеге на рифмы Фу Сянчжи, помощника правителя области
Я у ручья живу в уединенье
И коротаю время за стихами.
Нетронутого снега вы светлее,
Я так взволнован этой встречей с вами!

Вы здесь - и стае чаек белокрылых
Отныне не гордиться белизною.
Я удивляюсь, как посмели крабы
Шуршать в песке за вашею спиною!

А воздух свеж,
И дышится легко мне.
И грезится мне подвиг,
Жизнь иная.
Вот почему я, глядя на снежинки,
О доблестном Чэнь Пине вспоминаю.

Одно досадно: воробьи в испуге
Вспорхнули и исчезли в чаще леса.
И перед башней с дерева упала,
Белей нефрита, снежная завеса.

Страдаю от людей низких и пошлых
Есть люди, с которыми дружба
Желанной становится скоро.
Тебя навестят - и подолгу
Толкуют про реки и горы.
Порой о каком-то пейзаже
По-новому трижды расскажут.

И сам не пойму,
Люблю почему
Все те же при встрече
Знакомые речи.

Но есть и такие особы:
Придут - и давай без разбору
О выгоде спорить, о славе,-
Иного не жди разговора.
Охрипнут - и все же про это
Готовы твердить до рассвета.

Сердиться не стану,
Спокойно я встану,
Их спор не дослушав,
Промыть свои уши.

Это стихотворение прочитаю своим детям, когда буду передавать им усадьбу.
Как дым, как туча - все чредой своею
Приходит и уходит торопливо.
Среди деревьев первою дряхлеет
Красивая изнеженная ива.

Мне, старику, к чему теперь стремиться,
Какое дело подыскать по нраву?
Испить вина, досугом насладиться
И в довершенье выспаться на славу.

Когда наступят дни платить налоги,
Вам поскорее расплатиться надо.
Дела свои всегда ведите строго,
Приход с расходом отмечайте рядом.

А ваш отец, во избежанье скуки,
Чем будет заниматься в эту пору?
Заботиться он будет о бамбуке
И отвечать за реки и за горы.