И снова исторический калейдоскоп, с одним из ярчайших героев эпохи - родоначальником знаменитой династии сёгунов, господином Иэясу Токугавой! Всеяпонский объединитель страны, сумевший покончить с эпохой Смут, хитроумный стратег, дальновидный правитель и весьма примечательный товарищ!

под морем - всяческие исторические факты в самой различной и юмористической интерпретации, про целую кучу Сэнгочного народа!
О пользе философских споров

В один прекрасный день - а что ж не быть дню прекрасным, все вокруг завоевано, на земле мир и покой - заспорили господа советники Токугавы Иэясу о том, что вкуснее всего на свете - и не сошлись во мнениях. И так не сошлись, что даже не сразу обратили внимание, что присутствующая дама из числа наложниц Иэясу сидит и хихикает. Знаете ответ?- поинтересовались. Да конечно же. Соль. Соль - самое вкусное на свете, без крупицы соли никакая еда не в еду. Логично, согласились советники. А самое противное человеку? Тоже соль, ответствовала дама. Все можно есть, если на то имеется привычка, но стоит пересолить еду и в рот она уже не идет. Советники восхитились, поблагодарили за разрешение спора и подарки какие-то даме спроворили. А Иэясу, который все это слушал, тем временем приказал потихоньку, чтобы еду, которую подают его свите и дамам из свиты, солили-то впредь погуще. Потому что соленого, как тут только что справедливо заметили, много не съешь.

Мелким шрифтом

В молодости Токугава Иэясу довольно долго воевал в своей провинции с икко-икки, но перевеса добился и, когда исход войны был более или менее определен - в его, естественно, пользу, начал переговоры. Зачем зря погибать людям, которых можно применить на другое? Условия предложил удивительно мягкие: провинция полностью переходит под его руку, за войну никому ничего не будет, жизнь, статус, благополучие, имущество бывших противников - неприкосновенны, а монастыри и храмы икко-икки, пострадавшие от войны и все такое прочее, "будут возвращены в исходное состояние". Подписали. Разошлись по домам. И довольно быстро явились в храмы и монастыри строительные бригады, подкрепленные основательной военной силой, и начали все сносить. В меру возможности - осторожно и не вредя прочему имуществу. Монахи - жаловаться: как так, договор же. Ну да, отвечает Иэясу, договор. Там сказано "в исходное состояние". Исходно там ничего не было, кроме голой земли. Вот и. А вы что подумали?

Скупость, предписанная небом

в двух частях

часть первая, о судьбе традиций

Такэда Нобутора, батюшка знаменитого Такэды Сингэна, был личностью примечательной настолько, что когда нелюбимый старший сын выжил его из провинции, Нобутору не поддержал никто, включая любимого младшего сына, которого он прочил себе в наследники. Очень уж хотелось всем жизни скучной и совершенно непримечательной.
В числе прочих привычек, была у Нобуторы манера варить преступников и просто подвернувшихся под руку граждан в медном котле соответствующего размера. Естественно заживо. В воде или в масле, в зависимости от аппетита. Соответствующих котлов для такой надобности у него имелось три - вдруг один будет занят. Или даже два будут заняты. Запасной всегда должен быть.
Когда Нобутору из провинции спровадили, котлы ему вслед посылать не стали - как-никак семейная ценность. Можно сказать сокровище. Ни у кого таких нет. Так что Сингэн содержал их в порядке и даже пару раз варил в них каких-то уж очень особо отличившихся бандитов.
А потом - много войн и интриг спустя - владения Сингэна занял Токугава Иэясу. И получил по описи в том числе и котлы. Наследство. Великого Сингэна. Медные. Здоровенные. Ну ладно. Посмотрел на них Иэясу и приказал набор рассоединить и разослать по трем провинциям - вдруг когда-никогда в суде пригодится? Только приказал, а мимо идет Хонда Масанобу и это распоряжение, естественно слышит. И взлетает к потолку.
Это, говорит, что такое? Это абсурд вместо музыки. У нас корова не доена, вассалы не награждены, местные толковые не обихожены, бюджет неизвестен, а вам что в голову ударило? Везти эту мерзость по горным дорогам. Волы, возчики, провиант, время. ДЕНЬГИ. Потом на месте - хранить, чистить, а там и, боги и будды не приведи, использовать. Дров... вы знаете, сколько на такую штуку нужно дров? Вода, время... а они ж еще наверняка масло брать будут, а не воду, транжиры... И его же потом никуда и ни на что не используешь, это масло. Да я эту бесконечную статью расхода сейчас во дворе лично покрошить и в переплавку пустить прикажу на что-нибудь полезное... но вы - в вас что вселилось?
Иэясу выслушал все это, кивнул и сказал - твоя правда, нам эта традиция не по карману.
И на этом оно и закончилось.

часть вторая, о традициях несостоявшихся

После разгрома клана Ходзё господин регент передал их земли Токугаве Иэясу (в обмен на его собственные владения) и посоветовал сделать столицей не замок Одавара и даже не Камакуру, а прибрежную деревушку Эдо. Очень уж хорошо стоит. Иэясу совет оценил и принял. В деревушке же даже нашлось некое подобие усадьбы - от предпредыдущих хозяев, некогда бывших независимыми владетелями. Усадьба эта пребывала в состоянии естественном для господского дома очень средней руки, который сначала был полувзят штурмом, потом небрежно отремонтирован и затем - забыт. Крыши протекали, татами пошли плесенью, а центральный вход зарос невесть чем. Когда немного расчистили, обнаружили, что тамошние ступеньки и все прочее - это снова пущенные в ход куски корабельных обшивок и еще чего там.
В общем, даже Хонда Масанобу, известный своими спартанскими привычками, осмотрев это все, сказал - увы. Внутри можно починить, залатать, почистить, переложить и оставить, как есть, а парадный вход придется менять... потому что нам же гостей принимать. А этот вид внушает ужас. Тут только истории о призраках представлять.
Это что тебя укусило-то?- поинтересовался Токугава Иэясу.- У нас корова не доена, вассалы не обихожены, награды не розданы, реестры не составлены, переселение на носу и бюджет в тумане - а ты чем предлагаешь заниматься? Будто мои гости, которым ко мне теперь по моей земле сутками и сутками ехать, не догадаются, что я, мнэээ, даймё. Нет уж. Крыши перекрыть, стены починить, татами поменять - а на это все людей не отвлекать, полезных денег не тратить. Пусть стоит. И внушает ужас.
Есть, сказал Хонда. Прошу прощения, был неправ. И даже перекрашивать _это_ запретил. Все равно будем строить правильную крепость, снесем. А сейчас зачем же казну в расход вводить, она, казна, не сама собой растет. Мы что, регент? Это он пусть... преступников в котлах варит и с людей на то лишнее берет. А мы экономить будем.

Умеренно классовая баллада об экономическом рационализме и слове «никогда» применительно к налогам

Одним из мелких последствий сражения при Сэкигахара (1600) было то, что клан Датэ приобрел некоторое количество разрозненных владений в центре страны. Например, в провинции Оми, что рядом с озером Бива. Где Бива, где Сэндай, где имение, где наводнение. Послали туда управляющего и все шло хорошо до самого 1616.

В этот год новый дайкан Саманосин решил навесить на крестьян новый налог на шелковицу, хурму и чай (семнадцатый век все-таки, простительно не знать, что налог на чай – это очень, очень дурная примета). На это крестьяне четырех деревень анклава заявили, что денег у них нет; земля у них не заливная, а суходольная, приносит меньше; прецедентов такому налоговому безобразию не имеется, ни в прошлые годы, ни в эти шестнадцать; совести у дайкана нету и они это так не оставят и идут жаловаться. И пошли жаловаться. Пожаловались кому ближе, то есть чиновникам из сэндайского квартала в Сумпу, резиденции тогда еще живого сёгуна-в-отставке Иэясу.

Чиновники рассмотрели дело и сказали: действительно, хозяйства суходольные, налог такой для них разорителен, прецедента тому нет, в округе такого никогда не водилось, соседей (в других юрисдикциях) налогами такого типа не облагают, вы кругом правы, вот вам на то документ. А этому неразумному человеку скажите, чтобы он бросил свои инициативы, потому что нам такие нездоровые сенсации не нужны.

Дайкан понял, что у него неприятности – или скорее _неприятности_ - и тоже ринулся вверх по команде, только не в Сумпу, а в сёгунскую столицу, в Эдо. Неизвестно, какие аргументы он приводил сэндайской администрации там, но в Эдо его поддержали, так что дайкан вернулся, жалобщиков засунул в шейные колодки и оштрафовал, а деревни заставил подписать согласие с налогом и взялся за прежнее. Крестьяне от такого поворота начали разбегаться и разбежались числом семей тридцать.

Оставшиеся были сильно расстроены и обозлены, так что следующая жалоба вышла громкой. Путешествует, значит, сёгун Хидэтада из Эдо в Киото – и сопровождает его множество фигур соответствующего ранга, в том числе и из Сэндая. И чуть ли не на глазах у сёгуна им посредь процессии вручают жалобу. На увод и угон рабочей силы ("заставил нас с дорогими лошадьми сопровождать его в Киото и жить там девять дней вместо уговоренного одного"), незаконные налоги, изнасилование девушки (одной), самовольные аресты и бессудные штрафы. А заканчивалась жалоба требованием вернуть все как было и убрать этого держиморду куда подальше. Требованием.

Жалобу взяли, посмотрели, сказали «Ничего себе тут у вас. Идите, разберемся, не задерживайте движение.»
Через три месяца на анклав обрушился документ, в котором значилось следующее:
а) никаких новых налогов и уж тем более никаких неуподобных налогов в округе не будет _никогда_ - считайте этот документ гарантией.
б) всем, кто сбежал, следует не гневить закон и вернуться.
в) в случае, если какой-нибудь неразумный чиновник в будущем снова потребует или силой возьмет, что ему не положено, не объясняться с ним, а тут же посылать человека в Сумпу тамошней сэндайской администрации, незаконных требований категорически не исполнять, ждать инспектора.
Пришел документ в четырех экземплярах - старосте каждой деревни. На всякий случай.

О требовании снять дайкана с занимаемой должности документ не говорил ничего, но поскольку дата смерти дайкана – 1617, вряд ли он покинул сей бренный мир вследствие сезонной простуды.

Что же касается налоговой ставки, то «никогда», как обычно, оказалось несколько более кратковременным, чем предполагалось. В конце концов, ее все же изменили. Немного. Через двести лет.

Два примечания, дополняющих картину
1) Время действия – тот самый 1616 год (и начало 1617). В этом году господа сёгуны, оба два, трижды порывались ходить на Сэндай войной, а Сэндай, соответственно, готовился от них обороняться по принципам «лучше потопить землю, чем потерять ее» и «мир хижинам – война дворцам!», будто был противозаконным гибридом Нидерландов с Французской Республикой. И вот этот момент умный человек дайкан выбрал, чтобы ввести новые налоги... и вот в этот момент чиновники сэндайской администрации два раза дотошно разбирались, имело ли место превышение полномочий.

2) К 1616 году в стране уже имелось несколько слоев законов о минимальной обязательной налоговой ставке. Официальная позиция режима Токугава по крестьянскому вопросу: голода не допускать, но все излишки должны изыматься. (И примерно так оно шло до конца 17 века.) Поэтому, с точки зрения распоряжений Ставки и общих законов страны, дайкан не делал ничего дурного, более того, он исправлял вопиющее нарушение – налог-то был ниже минимального.
При этом, ни крестьянам, ни, что интересней, сэндайской администрации до этого дела нет вообще никакого - в их правовом сознании приказы из столицы как фактор не существуют, а значение имеет: есть ли договор, есть ли прецедент и не разорительно ли оно будет. Да и главный злодей истории, дайкан, разве что пытался силой заставить крестьян подписать согласие на новый налог. Возможность вменить налог без согласия податных, просто по уже существующему верховному закону, не пришла в голову даже ему. И это общее наплевательство происходило не где-то далеко на севере, а ровно в центре центрального острова (и послужило немедленным дурным примером для части соседей – например для семейства Ии, хозяев Хиконэ).
В общем, чем дальше в социальную историю, тем больше кажется, что сёгунат в отношении севера проявлял терпимость, достойную святых.

Баллада о бегающих слониках в комментариях действующих лиц

Как-то в Нагое в разговоре с регентом некто похвалил Датэ Масамунэ. А у регента, видимо, накипело, потому что он взвился к потолку и с потолка сказал «Вы думаете, я слепой? Вы думаете, что я не знаю, что в этой истории с восстанием он замешан по уши и если не провоцировал сам мятеж, то уж все от него зависящее сделал, чтобы Гамо там погиб? Я его оставил в живых, потому что мне нужен его военный талант для войны с Кореей и потому, что надеюсь, что уж после этого до него дойдет, что я ему не желаю зла (*). А вы-то что его хвалите – вы на его стороне?»
Присутствовавшие предпочли мгновенно расточиться.
А эн лет спустя у господина дракона рискнули спросить его мнение о господине регенте и услышали, что человеком тот был безусловно выдающимся, но как-то уж очень безоговорочно верил в свои способности дрессировщика.
Спрашивать же господина дракона, что он думает о господине Гамо, никто не считал нужным – в самом деле, человек, способный всерьез принять слегка заправленный сгустителем зимний чай за яд и даже вписать этот эпизод в семейную хронику, может быть, конечно, хорошим генералом, но с чувством юмора у него как-то не очень. И кулинарных новшеств не ценит совсем...

(*) Уж не знаем, как там было с желанием и с представлением о зле, но случись на месте Датэ кто-то более наивный – погиб бы.

Краткая баллада об одном обычае и бантике в контексте

«В течение веков,- пишет военный историк Стивен Тёрнбулл,- лучшим доказательством победы считалась голова поверженного врага, но к периоду Момояма [как раз интересующее нас время] обычай осмотра вражеских голов стал приобретать черты ритуала. ... Командующий облачался в полное боевое снаряжение и усаживался на лакированный складной стул ... После этого самураи подносили ему головы наиболее известных противников, а командующий их осматривал, сопровождая это дело комментариями. Перед осмотром каждая голова вымывалась, причесывалась и устанавливалсь на деревянную квадратную доску со штырем посередине, на котором она и держалась. Головы подносились пешим самураем, а если деревянных подставок не хватало, вместо них использовались боевые вееры, присыпанные листьями, впитывающими кровь. К узлу волос на отрубленной голове крепилась записка с именем самурая, добывшего эту голову.»
Соответственно, прижизненное – а значит и посмертное состояние головы, становилось очень важным делом, а то выйдет нехорошо и и неудобно... Как учил бессмертный Ямамото Цунэтомо, автор «Хагакурэ» «Даже если ты знаешь, что тебя могут сразить в этот самый день, ты должен достойно встретить свою смерть, а для этого нужно позаботиться о своем внешнем виде. Ведь враги будут презирать тебя, если ты будешь выглядеть неаккуратно.» А могло выйти еще ужаснее... «Если же на голове не было усов, иногда ее выбрасывали, по ошибке приняв за женскую. Поэтому самураи отращивали усы, чтобы на поле боя враги не выбрасывали их головы.»[оттуда же]
Если вы думаете, что это – изыски времени самого Цунэтомо, времени сугубо мирного (как-никак Цунэтомо родился через 44 года после окончания гражданской войны) и потому излишне романтизирующего период смуты, вы горько ошибетесь. Потому что эстеты и стилисты до падения Осаки в этих вопросах шли куда дальше бедного провинциала из клана Набэсима.
Как пишет тот же Тёрнбулл (и многие другие) «Некоторые самураи вообще не брили голову, а зачесывали волосы назад и заплетали их в косу. Токугава Иэясу был яростным противником подобной практики, так как считал, что такая прическа не придаст хорошего вида голове, если она будет отрублена. Иэясу был большим специалистом по отрубленным головам и заставлял своих людей перед сражением окуривать волосы благовониями.»
Вот так, знаете ли. Основательный человек – но среди его современников попадались и большие радикалы.
И тут автор сих записок задается вопросом – как в этом случае выглядела (и читалась окружающими) та... «очень короткая стрижка» господина дракона, к которой был прицеплен возмутительный бантик из соответствующей баллады? Как «и как вы это себе представляете»? Как «не дождетесь»? Или как «а если вдруг дождетесь, то безмерное удовольствие от самого факта искупит эстетические и технические неудобства»? Или как «_мне_ так удобно, а ваше удобство меня не интересует»? Или...
В общем, аудитории было от чего впасть в некоторую задумчивость.
Самому же господину дракону, скорее всего, просто так нравилось. И это было достаточной причиной.

Супружество как объект процедуры

Одна из тех вещей, которые Хидеёси категорически запретил господам князьям, было заключение браков без уведомления и разрешения. Поскольку любой брак на этом уровне – это политический союз, а зачем нам тайные политические союзы?
Естественно, после его смерти порядок этот должен был сохраняться - любой контакт такого рода должен был идти через совет (пять регентов, пять администраторов).
Посреди всего этого господа Токугава и Датэ совершенно открыто сговариваются о браке между детьми - заключают и все такое прочее. Скандал. Комиссия. Очень высокая, выше нету. Иэясу смотрит на комиссию прозрачными глазами - закон запрещает _тайно_ браки заключать. А мы, что, тайно? Мы громко, как положено, через посредника лицензированного, я полагал, вас уведомили - собственно, явно же уведомили, раз вы с этим тут вообще. Масамунэ смотрит на нее непрозрачным глазом - это как это, вы хотите сказать, что посредник заключенный брак не зарегистрировал, где положено? И вообще, нашли тайный брак – да о нем разве что в Макао не слыхали, то есть, пока не слыхали. Посредник бьется в истерике - у него и в мыслях не было, что _это_ должен оформлять _он_ - такие семьи... включая члена регентского совета... он был уверен, что разрешение уже получено.
Пат.
Понятно, что пока идут объяснения, все стороны еще и лихорадочно собирают войска (за сотню тысяч, однако) – но несмотря на высокую температуру в кабинетах, на улицы пока ничего не выплескивается.
Ну ладно, говорит совет. Раз такое дело, то формально виноват посредник, ему и рубим голову. Иэясу зеленеет и отвечает, что если совет, придравшись к такому делу, наладился рубить человека, который ему, Иэясу, оказал услугу, то следующим шагом он, Иэясу, будет рубить совет. Его новый родич пожимает плечами - как посмотреть на существо дела, так посредник все-таки виноват: если ты о таких вещах не докладываешь, так предупреди хоть, что не докладывал, во избежание вот таких недоразумений на всю страну, так что позиция выходит несколько уязвимой... Но, впрочем, предлагаемый метод решения проблемы настолько соблазнителен сам по себе, что демоны с ней, с позицией. Дорогой сват, где мне к вам удобнее пристроиться?
И все понимают, что это они _всерьез_.
То есть, комиссия и сама с усами – а уж совет просто состоит из одних усов - но умирать компанией здесь, сейчас и по этому поводу тоже никому не хочется. И еще меньше хочется начинать войну в ситуации, когда непонятно, за кем преимущество (тем более, что фактический глава регентского совета Маэда Тошиэ не вполне уверен, на чьей он тут стороне).
Ну хорошо, значит нетайный, извините, что побеспокоили.
Отбой. Свадьба.