Противные родственники, имеющие дурную привычку шарить у меня за спиной. Приходит батя. Просит подержать воронку в плпстиковой бутылке. Он в нее будет из канистры святую воду наливать. (ну про идиотизм ситуации я вобще молчу - тут я уже ничему не удивляюь) Я машинально хватаю воронку, держу ее, сам увлеченный чтением форум. Батя внимательно осматривает канистру, начинает лить святую воду через воронку в бутылку. ЛЬет все сильнее и сильнее и воронка переплоняется. В результате - мой стол в воде, клава - в воде, копм в воде . мшь в воде и коврик из-под нее тоже насквозь мокрый. Ну не идиот??? Вот куда он смотрел???

Три смерти

Я лежал в реанимации. Не самое замечательное место. Лежал я там с сильнейшим отравлением. Холодный воздух обнимал мое опчти обнаженное тело, накрытое лишь тоненькой простынкой, а твердая реанимационная кровать продавливала меня на сквозь. И все бы это было ничего, если б не тот горячечный бред, которым сопровождалось мое полубессознательное состояние. А потом я исчез.

Он проснулся. Голова раскалывалась, ротовая полость казалась наполненной песком и невыносимой вонью, выплеснувшейся, когда он попытался стонать. Он попытался открыть глаза, и с трудом стал различать серый свет. В голове переливались тошнотворные пятна, напоминавшие вчерашний портвейн, перемешанный с водкой, выпитые с каким-то незнакомым мужичком, решившим напоить таки нового приятеля. Он почмокал сухими губами и попытался облизать их. С тем же успехом он мог пльзоваться мухой наждачной бумагой. Влаги в организме, казалось, не было совсем. Он с трудом поднялся с полуразваленного диванчика, вместо ножек у которого давно уже стояли кирпичи. Шатаясь протащился в ванную комнату, спотыкаясь о раскиданные бутылки, газеты, какие-то куски непонятно чего, которые он с трудом различал своим сильно минусовым зрением. Пробравшись мимо завала грязного тряпья в ванной он дорвался таки до текущего тонкой струйкой крана и повернул ржавый вентиль. Из крана выпал примостившийся там на водопой таракан, и наконец потекла холодная вода. Он приник сухими губами к этому источнику жизни и не отрывался больше двух минут. Немного придя в себя и напившись, он сполоснул лицо, вытеревшись рукавом, пнул тряпье и с трудом стал пробираться к выходу. надо было спешить - бутылки принимали до одиннадцати утра, и если он не сдаст вчерашний улов сейчас, то целый день превратится в кошмар. Только сначала надо хоть как нить подлечиться. Про еду он даже не думал. Он давно отвык от нормальных продуктов - его жалких бутылок едва хватало, чтоб избавиться от похмелья, наступившего за ним отчаяния и потом снова забыться алкогольным туманом до следущего утра. Но в этот день в пункт приема бутылок он не попал. В голове у него что-то хрустнуло. И глаза, минуту назад выражавшие дикую похмельную муку и предчуствие еще одного дня бомжевания, стали вдруг пустыми и безразличными. Через две недели, привлеченные ужасным запахом соседи вызвали милицию, которая обнаружила почерневший труп пожилого алкоголика. Жильцы ничего определенного сказать о нем не смогли, так как почти не видели его - он стыдился себя и старался быть незаметным, а посему труп запихали по-быстрому в труповозку и куда-то увезли.

Мой взгляд сфокусировался на капельнице, стоящей возле моего правого плеча. Оттуда по каплям стекала какая-то прозрачная жидкость, изгибаясь вдоль трубки и уходя вместе с ней куда-то под простыню. Странно, подумал я, я совсем ее не чувствую...

Сегодня был его последний концерт. Больше он не пойдет на сцену никогда. Это невозможно! Он так старался выразить все что было у него внутри, а в результате все видели кривляющегося клоуна, стонущего под дикую музыку какие-то полубредовые слова. Разве это он хотел? Он же откровенно издевается над ними , а они рукоплещут ему и кричат "еще!". Неужели они совсем не понимают, что это все его оболочка, а весь смысл его музыки внутри, между строк... Разве об этом трижды проклятом имидже он хотел им сказать? Почему они все так слушают его, и при этом настолько не понимают? Он гневно бросил ненужный ему больше микрофон в кипу вещей. "Пора" подумалось ему. "Давно пора бросать". Выпив половину бутылки Армянского коньяка, стоявших на расписанном побывавшими в этой гримерке музыкантами столе, он двинулся в сторону черного хода. Приоткрыв дверь и оглядевшись, он не торопясь вышел из двери и сел в машину. "Уеду. Навсегда. И ни одна твар меня не надет. Уеду к морю. Буду смотреть на закат и звезды и больше никогда не буду петь." Проговорив все это вслух, он завел машину и тронулся.
Через двеннадцать минут, его машина на полной скорости вылетела на встречную полосу и врезалась в идущий со скоростью 70 километров Камаз. Тело, изуродованное до неузнаваемости опознали на следущий день. Сотни фанатов еще долго грустили и напивались в своих компаниях, но скоро очередное модное веяние смыло эту волну печали и они примкнули к новым музыкантам...

Капельница наполовину опустела. Откуда-то из темноты выплыло лицо медсестры. разглядеть ее я не мог - мешал туман в глазах. Он поправила простыню и потуже затянула какой-то ремешок, который, как я потом догадался удерживал мои руки, привязанными к кровати, и скрылась в темноте. Я попробовал проследить глазами за ней. но увидел только далекий свет тусклой больничной лампы, где-то далеко в коридоре.

Это был необычный день. С самого утра у него было хорошее настроение. было уже почти 12, когда он встал из-за стола, поправил галстук, и посмотрел на себя в зеркало. Перед ним предстал довольно уверенный в себе человек лет тридцати, одетый в бежевый костюм, белую рубашку, галстук и черные легкие туфли. "Модняга-парень" - подумал он, заговорщицки себе подмигнув. Ему предстояла встреча в издательстве, которой он ждал уже полгода. В общем-то все уже давно решено и договорено. Роман уже пошел в продажу, но предстояла самая приятная часть - получение подарочных экземпляров, которые он задумал разослать знакомым. Чмокнув свою красавицу-жену, пожелавшую ему традиционно "ни пуха, ни пера", он спустился по лестнице во двор. Добежал до автобусной остановки. Автобус пришел сразу же, почти пустой, и он. с удовольствием отметив этот факт, сел и уставился в окно. Погода для летней Москвы была просто замечательной - перистые облака смягчали яркое солнце, ветерок приятно обдувал лица прохожих, а температура ровно держалась на отметке 26 в тени.Приятный не слишком жаркий летний денек. Он бодро выскочил на нудной ему остановке, быстрым шагом преодолел два квартала. До издательства осталось около сотни метров, когда он проходил мимо тонированного мерседеса, припаркованного около особнячка-офиса какой-то неизвестной ему фирмы. Он кинул беглый взгляд на машину и обратил внимание на блестащий значок "Мерседеса" на капоте. Значок кинул ему в глаза солнечного зайчика и он услышал еле слышный гул. Звук этот длился нверное сотую долю секунды, он даже не успел понять, что что-то слышит, как вдруг пере ним выросла стена пламени. Она ринулась на него с огромной скоростью, оглушая алчным ревом все вокруг. Он успел еще инстинктивно моргнуть, когда пламя коснулось его лица и вдруг разодрало его на мелкие рваные куски, раскидало в тороны его руки, вырвало кишечник и вывернуло туловище, ударив его об асфальт. От лица не осталось даже более менее оформленного куска. В криминальной хронике вечером рассказали о взрыве автомобиля крупного российского бизнессмена. Машина и хозяин автомобиля почти не пострадали, так как "Мерседес" был полностью бронирован. Имеется одна жертва - случайный прохожий, проходивший недалеко от машины. Милиция разрабатывает версию о его причастности к взрыву...

Внутнри меня бушевал маленький вихрь боли. Он поднимался откуда-то снизу, от крестца к груди и распылялся на плечи и руки. Что за бред? Где я? И что это я такое видел? Я вдруг понял что роднило всех людей, которые мне привидились - у них у всех было МОЕ лицо. В разном возрасте, разной степени изменившееся, но мое... Я рванул ремешки, стянувшие руки, и бессильно заметался по кровати. На шум пришла молчаливая медсестра, посмотрела на меня внимательно, покрутила что-то у капельницы, и пробурчав что-то неразборчивое отошла. Я понемногу успокоился, пытаясь уговорить себя, что это был бред, и что со мной все хорошо. Но это "хорошо" было сейчас. Какая-то пугающая неизвестность ждала меня где-то впереди. Вместе с моими планами на будущее. И тогда я принял третейское решение- постарался уснуть.

Перепил я кофе. И вот теперь сижу и стараюсь медленно дышать. Начал понимать, что означает выражение "сердце трепыхается, как птица". И правда напоминает какого-то взъерошенного маленького воробья, рвущегося на волю из моей груди. Он бьется о стенки, верещит чего-то на своем птичьем языке, колотит крыльями и царапает маленькими лапками. Но почему-то мне это не неприятно. Он такой маленький и теплый, такой трогательный и мягкий, что его трепыхание даже чем-то приятно. Мне нравится, что у меня в груди есть что-то живое и теплое. Хоть что-то. Я успокаиваю, хочу, чтоб он пригрелся и уснул. А иногда мне хочется отпустить его на свободу. Пусть летит. Мой маленький взъерошенный боевой такой воробей. Он самоотвержен. Он верит в то, что он когда-нибудь выберется. И я верю. И тогда я полечу вслед за ним, наверное сам превратившись во что-то маленькое и взъерошенное. И буду лететь над землей, последний раз осматривая знакомые места сверху, в необычном для меня ракурсе. А потом полечу далеко-далеко. Куда меня позовет теплый ветер. И пусть он несет меня с собой в страну грез, где мне всегда будет тепло и интересно. Где я буду смотреть на мир с высоты и замирать от восхищения и восторга от увиденного.

Решил я как-то попробовать - что же такое амфетамины. "Скорость" по-модному выражению. Обычно меня наркотики не берут - видать, у меня в предках какие-то терминаторы были. Но тут мне было обещано неземное блаженство. Небо в алмазах прямо под ногами и невыносимая легкость бытия. Решил я все-таки все енто попробовать - хочется, знаете ли, чего-то новое и приятное.
Занюхал я, значит обе дозы, по одной дорожке на ноздрю. Посидел немного у приятеля, меня ими угостившего. Пошел домой. Сел за комп и стал к себе внимательно прислушиваться. Ощущения - как от двух-трех чашек кофе - немного ведет голову и сердце, чувствуется, стучит быстрее. Ну думаю - началось. Сейчас, дескать и небо в алмазах будет и я веселый и бодрый. Минут сорок экспериментировал с музыкой - думал подобрать что нить такое - для хорошего настроения. Смотрю - эффект-то не увеличивается. Подождал еще час. Фигня какая-то! О_Б_М_А_Н_У_Л_И!!! Тщательно пытаюсь ухватиться хоть за какой-нить необычный для меня кусочек ощущений - и ничего не нахожу. Предупредили меня, что дозу мне дали лошадиную, предупредили , что спать я всю ночь не буду. А я сижу себе и зеваю. Правда досидел до полчетвертого утра. Ну дак это для меня в общем самое обычное дело - я каждый день почти так сижу без всяких допингов. Нашел сайт в инете, посвещенный всевозможным трипам. Нашел там амфетамины. Сижу , читаю:
Озноб, сердцебиение, желание двигаться, расстройства опорно-двигательного аппарата, усиленное потоотделение. Пытаюсь в себе все енто отыскать - ну ни грамма. И правда как будто кофе выпил пару чашек крепкого - ни больше ни меньше. Чертыхаясь, лег таки спать. Утром проснулся легко правда. Может в этом и есть прикол всего ентого действа? В метро меня очень сильно доставало сердцебиение (я с утра еще и кофе выпил) Но окромя этого - ни хрена. Вот что я вам скажу, господа. Дерьмо все ваши наркотики. Это не они на вас действуют. Это вы сами себя взвинчиваете - и кайфуете от этого. А наркотики - только предлог для взвинчивания. Естественно, если всю ночь прыгать, то и потливость будет и расстройство упорно-двигательного и сердцебиение. Только амфетамин тут ни при чем. Абсолютно. Это как крикнуть один раз громко, стоя под заснеженным горным склоном. Естественно будет лавина. И то не факт. И это не значит ведь, что если вообще громко закричать, то сразу будет снег. Так что все енто самогипноз по-моему. Так что ешьте его без меня. А я буду в Морровинд играть.
Мыли в слух. Морбид! Ты даже наркоманом и то стать не можешь! Абсолютное отсутствие талантов!

Лица. Я всегда смотрю на лица. Мне надо знать что они чувствуют и что знают. Мне это необходимо. Иначе я не смогу выполнить то, что задумал. Я - компенсатор. Нет, не подумайте - я не сумасшедший. Я не слышу дурацких голосов и не вижу бесов и прочих зеленых человечков. Я просто компенсирую. Вот идет девушка. На ее лице сонное выражение. Видимо настроение у неее не очень. Я внимательно смотрю на ее глаза. Они немного печальны и в них нет того огонька, который отличает уверенных и довольных жизнью людей. Мое сознание начинает медленно захватывать ее образ. Я вступаю в фазу компенсации. Мир должен быть в равновесии. Я не радостный человек. Не веселый. Но сейчас я выдаю самую, наверное ослепительную улыбку в своей жизни. Меняю позу - девушка должна меня заметить. ЕЕ взгляд останавливается на мне. Она видит мою улыбку, в лице появляется заинтересованность. Полдела сделано. Взгляд ее начинает теплеть. Действует! Я тут же получаю то что хотел - теплый тычок где-то пониже диафрагмы. Миссия выполнена. Отрицательность скомпенсирована - баланс восстановлен. Девушка проходит мимо меня с совсем другими глазами.
Иду по метро дальше. Двое подвыпивших типов глумятся. Строят рожи другим пассажирам, громко ржут и матерятся. Как вот их компенсируешь. Запускаю внутреннюю волну. Морда кирпичом, плечи расправлены. Вобще-то я дохлый, но сейчас вроде даже вырос сантиметров на пять и раздался вширь. Сейчас они меня заметят. Один из них, видимо почувствовав волну оборачивается на меня. И давится смешком. Я смотрю сквозь него - сейчас мне надо просто пронзит его взглядом. Вот и второй, повинуясь неизвестно чему смотрит на меня. И происходит волшебство! Они замолкают. Едут еще одну остановку и тихо выходят. Компенсировано.
Снова теплый тычок в диафрагму. Равновесие восстановлено. Мимо вагона пролетают станции, люди заходят и выходят - работы у меня невпроворот. Я весь состою из волн, огибающих меня с разных сторон. И отсылаю их обратно с противоположным зарядом. Я не могу иначе - все мое естество требует равновесия. К концу поездки я выпотрошен, выжжен, выжат как лимон. Работа компенсатора не проходит даром. А мне еще предстоит долгий путь через автобусную остановку, автобус... Только дома я смогу расслабиться. Выплескиваю из себя последние волны. Люди на остановке становятся нейтральными. Напряжение, готовое вырваться на волю увязло в моей груди. Компенсировано. Мне надо лечь - иначе завтра я просто не смогу встать. Почти бегом я пролетаю от автобуса до дома. По пути мне еще несколько раз приходится выдавливать из себя остатки волны. Старушка, маленький мальчик, немолодой алкоголик и трое модно одетых парней теперь находятся в равновесии. Гордо отмечаю про себя этот факт. Взлетаю к себе на этаж и падаю, проваливаясь в небрежно разложенную кровать. Завтра предстоит долгий день. Зачем я все это делаю? Не знаю. Просто миру нужно равновесие.



ЭТО _ СТАРЫЙ И НЕУДАЧНЫЙ РАССКАЗ!!! НЕ СУДИТЕ СТРОГО!

Ода старому заброшенному заводу


Гнутые линии старых конструкций
Ржавый остов доживает свой век
Нет не вернется хозяин заботливый
Бросил тебя навсегда человек

Ржавая крошка, свинцовые лужи
Битый кирпич, плесневелый бетон,
Ты никому больше, старый, не нужен,
Предан забвению, пуст, захламлен...

Раньше бывало, ты был стратегическим,
Важным, тебя охранял целый взвод,
После - был просто ремонтно-техническим,
Даже складами пробыл целый год

Нынче уж рушатся старые здания,
Брошен реактор, затушены печи...
Рвутся растения за ограждения
Некому даже зажечь тебе свечи...

Ныне ж ты просто большая развалина
И лишь собаки худые и злобные
Ходят к тебе, чтобы спать на окалине,
Ветер и дождь - твои слуги загробные

Даже бомжи, лишь завидев однажды
Скомканные твои очертания
Прочь убегаю, крестясь на бегу
Так отдаешь ты стылым отчаянием

Сгинь же в леса, доходяга бетонная,
Скройся ты в дебрях кустов и лишайников,
Вылей из луж своих воду зловонную,
Нет над тобой больше строгих начальников...

И все-таки интересно, - зачем же я веду ентот дневник? Если я скажу, что только для себя - то наверное сильно покривлю душой. Мне интересны комменты, вопросы и то, что мое барахло кто-то читает... Создал ли я тут что-то? Или это еще один мертворожденный проект? Настоящий ли я тут? Часто когда я что-то пишу, мне кажется что это все так и я честен с самим собою и с читателями. А проходит некоторое время и начинаю понимать, что опять соврал, исказил, покривил душою, недоописал что-то, скрыл что-то... Выходит меня настоящего вообще не бывает? Если я все время разный? Кому же тогда верить, если даже сам себя все время опровергаешь...

Сижу и болею... Дико хочется спать, болит башка, кружится и вобще ведет себя неподобающим образом. Сидеть могу только в одном положении - иначе сразу волнами накатывает боль и тошнота. Если я когда нить вообще умру, то умру от инсульта, скорее всего. Я его чувствую... Недосып, алкоголь, компьютер, раздражение, гнев, нервы. Все это ведет туда... Жду взрыва в голове. Постоянно. А его все нет - просто звон. Уж бил бы сразу, не мучал... И главное ведь даже с работы не отпустит ни одна сволочь... Вот и приходится тут корячиться... Таблетки не помогают... Сейчас попробую шокотерапию. Слипкнот погромче и суп Ролтон с кетчупом. Гадость, но помогает иногда...
Через 40 минут.
Как это не странно - помогло. Одно плохо - скоро захочется спать. Ролтон с острым Чили - кетчупом - смесь термоядерная и отвергаемая моей ротовой полостью... Но в качестве лекарства бывают и худшие варианты...
Слушаю вот я тут, значит, дядьку Элиса Купера. Все-таки он хоть и немолодой уже, но большая умница. Это ж надо умудриться делать такую простую и понятную для всех музыку, при этом не плагиаторствуя и не повторяясь. Молодец!

Тараканы. Они повсюду. Даже когда рядом со мной кто-то есть, они смотрят на меня из всех щелей. Их маленькие глазки следят за мной, а хитиновые лапки подрагивают в сладом предвкушении моего тела. Когда же я остаюсь один, они толпами бросаются на меня. Они набиваются мне в одежду, в уши, в глаза, в нос - я задыхаюсь и отбрыкиваюсь, как могу, но ничего не могу сделать против миллиона тараканов, атакующих меня. Они не кусают меня, - нет, им нужно только мое тепло. В их хитиновом организме видимо не хватает его. Они ползают по мне, унося на хрустящих лапках микроскопические частицы моей кожи, собирая теплый воздух моего дыхания, мое тепло... Шелест их глянцевых телец преследует меня всегда - они повсюду. Они преследуют меня везде, куда б я не пошел, и ждут. Ждут момента, когда я останусь один и они на меня бросятся. Я буду стряхивать их с себя и истошно кричать. Но ничего не смогу сделать. Коричневатыми волнами будут они прокатываться по моему телу, размазывать по нему слизь уже раздавленных мною. Тихий скрип их крылышек и ножек будет звучать у меня в ушах - они и туда пролезают, а самые маленькие постараются залезть ко мне под веки, чтобы насладиться влажной слезой и посидеть в тепле. Несколько останутся в носоглотке и я буду хрипеть и сморкаться до рвоты, но не смогу их достать. Многие умудряться заскочить ко мне в рот и я буду чувствовать их сладковатый вкус на языке, а зеленая слизь, смешиваясь с моей рвотой, будет орошать пол. Хитиновые лапки я потом долго буду выплевывать, и содрогаться от омерзения. Мои половы органы будут тоже покрыты шевелящейся поблескивающей коричневой массой этих довольных тварей. Они будут курсировать по всему моему телу, ища наиболее теплые места и едва заметно покусывать меня. Едва заметно это когда один таракан. А когда их миллион - это постоянный жуткий зуд во всему телу. Долго после этого я буду весь дрожать и орать при любом прикосновении. Особенно легком прикосновении, так похожем на касание хрустящих хитиновых крылышек. Они всегда ждут меня. И будут ждать. Потому что имя им - легион...