Суббота, 24 Октября 2009 г.
21:17 А вот какой
Прекрасный мульт. И свинья там есть!
21:08 А вот камрад kakbudto
Прислал мне фотографию верки сердючки зачем-то. Но на самом-то деле мы знаем.... 
17:41 Ну и чо там про Dragonage
Сказки рассказывали, даже игры не видя?
Вот трейлер. И сразу видно откуда тут ноги растут. Во-первых цвета. Во-вторых детализация. Какая детализация? А Такая. Где травка блять? Где мелкая хуйня на земле? Со времен первой готики прошло уже блять 9 лет. Травка уже стандарт во всех играх. Где она блять?
С какого хуя бородатый мужик приседая, вдруг протыкает свой костюм рукой и она у него погружается куда-то хуй знает куда?
А вот это горение во время диалога - это так модно?
А стандартно мелкий шрифт?
В общем не знаю с чего вы там все сцыте кипятком уже полгода. Судя по роликам именно игровым ( а не постановочным трейлерам, снятым за отдельные деньги, кстати тоже входящие в бюджет разработки) - игра - стандартная проходная рпг в очередной серой гамме. Я не говорю что совсем плохая, но блять сцать кипятком - решительно не с чего.
http://www.gametrailers.com/video/d...ragon-age/58137
Вот трейлер. И сразу видно откуда тут ноги растут. Во-первых цвета. Во-вторых детализация. Какая детализация? А Такая. Где травка блять? Где мелкая хуйня на земле? Со времен первой готики прошло уже блять 9 лет. Травка уже стандарт во всех играх. Где она блять?
С какого хуя бородатый мужик приседая, вдруг протыкает свой костюм рукой и она у него погружается куда-то хуй знает куда?
А вот это горение во время диалога - это так модно?
А стандартно мелкий шрифт?
В общем не знаю с чего вы там все сцыте кипятком уже полгода. Судя по роликам именно игровым ( а не постановочным трейлерам, снятым за отдельные деньги, кстати тоже входящие в бюджет разработки) - игра - стандартная проходная рпг в очередной серой гамме. Я не говорю что совсем плохая, но блять сцать кипятком - решительно не с чего.
http://www.gametrailers.com/video/d...ragon-age/58137
15:52 Копипаста
Ох лет восемь назад, как бы был популярен среди меня этот текст:)
Помнишь же, когда это первый раз было? Конечно, помнишь. Правда, милосердный ум накрыл этот участок памяти пеленой неприкасаемости, и ты редко вспоминаешь это время. Но выкинуть из памяти такой кусок жизни целиком не получится, потому что и жизнь твоя тогда была не особенно длинной.
Сперва ты не веришь ее словам. Ну как же так, вот только вчера она спала на твоем плече, а сегодня смотрит на тебя таким взглядом… таким… таким смотрят на надоедливого склерозного деда, которого послать нельзя, потому что невежливо, или усталая проститутка так смотрит на последнего клиента на сегодня — равнодушно, устало, чуть сквозь. И ты хочешь с ней поговорить, все выяснить, хотя и выясняли, и разговаривали уже тысячу раз и кончалось все одинаково пусто и глухо. Ты цепляешься за ее слова, интонации, междометия, разыскивая в них хоть чуточку прежнего тепла, обманывая себя, находишь его, перед следующим разговором выстраиваешь вокруг этого междометия громоздкую конструкцию бесспорных, на твой взгляд, аргументов, чтобы она вернулась, чтобы она поняла, и, конечно, весь этот колосс доводов рассыпается в пыль от ее следующей фразы, слова или просто взгляда. Взгляда, в котором вакуум.
Затем ты начинаешь искать соперника. Ты вспоминаешь все ее пароли, ящики, достаешь телефонные распечатки, под лупой рассматриваешь каждый номер, ищешь, роешь, находишь, пробиваешь адрес, данные… ну конечно, кто–то появился. И почему–то в голову тебе приходит гениальная мысль, что вскрыв этому юноше табло, ты мгновенно вернешь ее. Ты как дурак ждешь под ее окнами, видишь, как она выходит и улыбается ему, совсем как тебе раньше, один в один, целует в щеку, садится в его машину, а ты стоишь как дурак, судорожно сжимая кастет, с ослабевшими коленями. И слабость это совсем не из–за того, что ты испугался его, а потому что вся твоя ярость расплавилась от этого взгляда, превратившись в очередную оглушительную пощечину, которые ты последнее время получаешь десятками, всегда с разных углов, чтобы не привыкал. И ты садишься на скамью у ее подъезда, чтобы не сесть прямо на землю, закуриваешь сотую за сегодня сигарету, сжигая ее в три затяжки.
В твою голову приходит очередная гениальная мысль — надо отомстить. Ты прозваниваешь самых красивых знакомых девушек, с желанием пойти погулять. Как–то так получается, что гулять вы идете туда, где уже гуляет она с ним. Ты играешь роль великолепного кавалера, над тобой полощется огромный транспарант "Смотри, дура, чё ты потеряла!!!", однако она, увидев вас, чуть морщится, будто увидела дохлую крысу, что–то быстро говорит своему визави, они собираются и уходят. Даже нотки столь искомой ревности ты не нашел в ее взгляде, только отвращение, усталость и желание избавиться. Они уходят и ты сдуваешься как член при виде небритой задницы, не понимая, что за сомлевшая телка сидит напротив тебя, пьет заказанный тобой дорогой лонг–дринк, и по ее взгляду ты понимаешь, что дома сегодня ночевать не обязательно.
Ты ее трахаешь. Разомлевшая красавица в полном восторге от вечера и от того, что ей сегодня выпало на ночь. Ты трахаешь ее, стиснув зубы, борясь с желанием уйти, потому что она другая. Вообще другая. У тебя сначала вообще не вставал, потому что это чужой запах, вкус, чужое тело. Но поскольку бывшее–твое–тело сейчас вероятно лежит под кем–то другим (эта мысль немного похожа на раскаленный напильник, воткнутый в солнечное сплетение), ты решаешь мстить до конца. И вот ты ее трахаешь, постепенно заводясь, меняя позы, получая удовольствие от того, что с ней можно делать что угодно, то, что бывшая не позволяла, да–да, ты уже начинаешь называть ее бывшей. Но это не значит, что ты смирился.
Самый капец наступает в первые десять секунд после того, как кончишь. Тебя переполняет брезгливость, отвращение, усталость, ненависть, ты пытаясь не обидеть недоуменно смотрящую на тебя девушку, начинаешь одеваться, бормоча что–то про срочные дела и прочий бред, не стараясь даже придумать нормальный повод для ухода, выходишь на улицу под дождь, материшься практически вслух и закуриваешь, одновременно вытягивая руку ночному такси. Ты сейчас пахнешь "не ей", и тебе кажется, что ты практически воняешь. А раскаленный напильник из груди так никуда и не делся.
Ты начинаешь пить. Чаще всего в одиночку. Иногда дома. Иногда на улице, чтобы не расстраивать мать. Ты набираешь ее домашний номер и сбрасываешь, только услышав ее голос. Ты воешь в голос и орешь, проклиная бога. Ты пьешь практически каждый день, пока тебе не позвонит друг.
Друг приезжает и ты видишь первый понимающий взгляд за все это время. Он наливает стакан себе, полстакана тебе и спокойно произносит: "Рассказывай". И ты наконец можешь вылить из себя все то, что накопилось и тебя поймут. Наконец–то поймут. Друг слушает, уточняет, пьет с тобой, понимающе отводит взгляд, когда твой голос срывается на всхлип, который ты прячешь кашлем. Он слушает до конца, и ведет тебя в клуб продолжать разговор.
Он вытаскивает тебя на вечеринки постоянно, невзирая на твою тоску и нежелание покидать свою раковину–комнату, с ее фотографиями, порванными и склееными скотчем, с тайной папкой ее интимных фото, которые ты так и не набрался сволочизма вывесить в интернете, с вашим летним курортным видео, где она смеется тебе, только тебе, плескаясь в прибрежных волнах, с музыкой, каждый второй трек которой связан с ней, вот под это вы танцевали на песке под луной, под это она, глянув на тебя шальным взглядом, начала делать минет прямо в такси за спиной водителя, под это… и таких песен десятки, да и радио, которое ты иногда включаешь, пытаясь отвлечься, не особо утешает, оказалось, что вся эта попса, которую ты раньше терпеть не мог, исполняет песни о тебе и о ней, точно они знают вашу историю, ты доходишь до того, что слушаешь "а я и не знал, что любовь может быть жестокой, а сердце таким одиноким" и плачешь. Друг выволакивает тебя практическим пинками и ведет гулять, разговаривать, пить и кадрить девок, все то, что он называет умным дурацким словом "социализироваться".
Проходит много времени. Ты уже немного успокоился, трахая случайных девушек, ты не сбегаешь в ночь, а спокойно спишь до утра. Разгульно–развратная жизнь начинает тебе нравиться. Только остается рефлекторная дрожь в коленях, когда ты случайно видишь на улице со спины девушку, на секунду похожую на нее. И еще тебе регулярно снятся сны, в которых ты пытаешься ее догнать, что–то объяснить, но на ее лице все–то же холодное, безразличное отвращение, поэтому ты просыпаешься в поту и потом весь день ходишь как отпижженный.
Потом случается что–то невероятное. Ты видишь девушку с короткими темными кудрями и у тебя неожиданно знакомо ёкает где–то в груди. Ты говоришь с ней и улыбаешься. Ты говоришь с ней по телефону и улыбаешься потом как дурачок еще два часа, потом звонишь ей еще, и еще два часа улыбаешься. Вы гуляете, просто гуляете и разговариваете. Когда ты первый раз ее целуешь, чувствуя ее вкус на губах, ты возвращаясь домой, вытягиваешь губы трубочкой, чтобы еще раз жадно вдохнуть носом аромат ее губ. После первого секса то же самое, если не круче. Ты шлешь ей смски, даришь цветы и ощущаешь, как где–то внутри закрылась, зарубцевалась, зажила наконец прожженная раскаленным напильником рана. Наконец–то.
Через несколько лет ты случайно встречаешь ту самую, бывшую, уже замужнюю, расплывшуюся и потертую, бросаешь на нее один короткий взгляд, обалдеваешь от мысли, где были раньше твои глаза и отворачиваясь, чувствуешь, как она буквально жрет тебя глазами. Ты немного в курсе, что у нее в жизни творится, город маленький, звонарей много, муж не совсем удачлив, она не совсем продвинулась, в общем, все как у людей, но у тебя, наверное, получше будет. Впрочем, тебе это давно уже по барабану, у тебя своя жизнь, у нее своя, и впервые за годы в знакомом ночном кошмаре она не смотрит на тебя как на дерьмо, а напротив, просит вернуться. Только как на дерьмо теперь смотришь на нее ты. Пусть даже и во сне.
А через некоторое время девушка с короткими черными кудрями смотрит как–то знакомо сквозь тебя и сообщает, что, наверное, вам надо расстаться, потому что ее чувства куда–то… но ты даже не дослушиваешь всю эту чушь, говоришь "Хорошо", разворачиваешься и уходишь, доставая мобильник, набирая друга, захватив в ближайшем магазине пару бутылок коньяка и три пачки сигарет, стирая из мобильника и ноутбука ее телефоны, фотографии, адреса, письма, выжигая все к чертям напалмом, причем совершенно не испытывая к ней ненависти, столь знакомой по прошлому разу.
По пути ты тихо шепчешь мантру. Это грубые, непристойные выражения, общий смысл которых сводится к двум простым мыслям, высказанным в русском народном фольклоре: "Нет — и не надо. Другую найдем" и "Все. Бабы. Суки."
И становится сразу чуть легче.
Помнишь же, когда это первый раз было? Конечно, помнишь. Правда, милосердный ум накрыл этот участок памяти пеленой неприкасаемости, и ты редко вспоминаешь это время. Но выкинуть из памяти такой кусок жизни целиком не получится, потому что и жизнь твоя тогда была не особенно длинной.
Сперва ты не веришь ее словам. Ну как же так, вот только вчера она спала на твоем плече, а сегодня смотрит на тебя таким взглядом… таким… таким смотрят на надоедливого склерозного деда, которого послать нельзя, потому что невежливо, или усталая проститутка так смотрит на последнего клиента на сегодня — равнодушно, устало, чуть сквозь. И ты хочешь с ней поговорить, все выяснить, хотя и выясняли, и разговаривали уже тысячу раз и кончалось все одинаково пусто и глухо. Ты цепляешься за ее слова, интонации, междометия, разыскивая в них хоть чуточку прежнего тепла, обманывая себя, находишь его, перед следующим разговором выстраиваешь вокруг этого междометия громоздкую конструкцию бесспорных, на твой взгляд, аргументов, чтобы она вернулась, чтобы она поняла, и, конечно, весь этот колосс доводов рассыпается в пыль от ее следующей фразы, слова или просто взгляда. Взгляда, в котором вакуум.
Затем ты начинаешь искать соперника. Ты вспоминаешь все ее пароли, ящики, достаешь телефонные распечатки, под лупой рассматриваешь каждый номер, ищешь, роешь, находишь, пробиваешь адрес, данные… ну конечно, кто–то появился. И почему–то в голову тебе приходит гениальная мысль, что вскрыв этому юноше табло, ты мгновенно вернешь ее. Ты как дурак ждешь под ее окнами, видишь, как она выходит и улыбается ему, совсем как тебе раньше, один в один, целует в щеку, садится в его машину, а ты стоишь как дурак, судорожно сжимая кастет, с ослабевшими коленями. И слабость это совсем не из–за того, что ты испугался его, а потому что вся твоя ярость расплавилась от этого взгляда, превратившись в очередную оглушительную пощечину, которые ты последнее время получаешь десятками, всегда с разных углов, чтобы не привыкал. И ты садишься на скамью у ее подъезда, чтобы не сесть прямо на землю, закуриваешь сотую за сегодня сигарету, сжигая ее в три затяжки.
В твою голову приходит очередная гениальная мысль — надо отомстить. Ты прозваниваешь самых красивых знакомых девушек, с желанием пойти погулять. Как–то так получается, что гулять вы идете туда, где уже гуляет она с ним. Ты играешь роль великолепного кавалера, над тобой полощется огромный транспарант "Смотри, дура, чё ты потеряла!!!", однако она, увидев вас, чуть морщится, будто увидела дохлую крысу, что–то быстро говорит своему визави, они собираются и уходят. Даже нотки столь искомой ревности ты не нашел в ее взгляде, только отвращение, усталость и желание избавиться. Они уходят и ты сдуваешься как член при виде небритой задницы, не понимая, что за сомлевшая телка сидит напротив тебя, пьет заказанный тобой дорогой лонг–дринк, и по ее взгляду ты понимаешь, что дома сегодня ночевать не обязательно.
Ты ее трахаешь. Разомлевшая красавица в полном восторге от вечера и от того, что ей сегодня выпало на ночь. Ты трахаешь ее, стиснув зубы, борясь с желанием уйти, потому что она другая. Вообще другая. У тебя сначала вообще не вставал, потому что это чужой запах, вкус, чужое тело. Но поскольку бывшее–твое–тело сейчас вероятно лежит под кем–то другим (эта мысль немного похожа на раскаленный напильник, воткнутый в солнечное сплетение), ты решаешь мстить до конца. И вот ты ее трахаешь, постепенно заводясь, меняя позы, получая удовольствие от того, что с ней можно делать что угодно, то, что бывшая не позволяла, да–да, ты уже начинаешь называть ее бывшей. Но это не значит, что ты смирился.
Самый капец наступает в первые десять секунд после того, как кончишь. Тебя переполняет брезгливость, отвращение, усталость, ненависть, ты пытаясь не обидеть недоуменно смотрящую на тебя девушку, начинаешь одеваться, бормоча что–то про срочные дела и прочий бред, не стараясь даже придумать нормальный повод для ухода, выходишь на улицу под дождь, материшься практически вслух и закуриваешь, одновременно вытягивая руку ночному такси. Ты сейчас пахнешь "не ей", и тебе кажется, что ты практически воняешь. А раскаленный напильник из груди так никуда и не делся.
Ты начинаешь пить. Чаще всего в одиночку. Иногда дома. Иногда на улице, чтобы не расстраивать мать. Ты набираешь ее домашний номер и сбрасываешь, только услышав ее голос. Ты воешь в голос и орешь, проклиная бога. Ты пьешь практически каждый день, пока тебе не позвонит друг.
Друг приезжает и ты видишь первый понимающий взгляд за все это время. Он наливает стакан себе, полстакана тебе и спокойно произносит: "Рассказывай". И ты наконец можешь вылить из себя все то, что накопилось и тебя поймут. Наконец–то поймут. Друг слушает, уточняет, пьет с тобой, понимающе отводит взгляд, когда твой голос срывается на всхлип, который ты прячешь кашлем. Он слушает до конца, и ведет тебя в клуб продолжать разговор.
Он вытаскивает тебя на вечеринки постоянно, невзирая на твою тоску и нежелание покидать свою раковину–комнату, с ее фотографиями, порванными и склееными скотчем, с тайной папкой ее интимных фото, которые ты так и не набрался сволочизма вывесить в интернете, с вашим летним курортным видео, где она смеется тебе, только тебе, плескаясь в прибрежных волнах, с музыкой, каждый второй трек которой связан с ней, вот под это вы танцевали на песке под луной, под это она, глянув на тебя шальным взглядом, начала делать минет прямо в такси за спиной водителя, под это… и таких песен десятки, да и радио, которое ты иногда включаешь, пытаясь отвлечься, не особо утешает, оказалось, что вся эта попса, которую ты раньше терпеть не мог, исполняет песни о тебе и о ней, точно они знают вашу историю, ты доходишь до того, что слушаешь "а я и не знал, что любовь может быть жестокой, а сердце таким одиноким" и плачешь. Друг выволакивает тебя практическим пинками и ведет гулять, разговаривать, пить и кадрить девок, все то, что он называет умным дурацким словом "социализироваться".
Проходит много времени. Ты уже немного успокоился, трахая случайных девушек, ты не сбегаешь в ночь, а спокойно спишь до утра. Разгульно–развратная жизнь начинает тебе нравиться. Только остается рефлекторная дрожь в коленях, когда ты случайно видишь на улице со спины девушку, на секунду похожую на нее. И еще тебе регулярно снятся сны, в которых ты пытаешься ее догнать, что–то объяснить, но на ее лице все–то же холодное, безразличное отвращение, поэтому ты просыпаешься в поту и потом весь день ходишь как отпижженный.
Потом случается что–то невероятное. Ты видишь девушку с короткими темными кудрями и у тебя неожиданно знакомо ёкает где–то в груди. Ты говоришь с ней и улыбаешься. Ты говоришь с ней по телефону и улыбаешься потом как дурачок еще два часа, потом звонишь ей еще, и еще два часа улыбаешься. Вы гуляете, просто гуляете и разговариваете. Когда ты первый раз ее целуешь, чувствуя ее вкус на губах, ты возвращаясь домой, вытягиваешь губы трубочкой, чтобы еще раз жадно вдохнуть носом аромат ее губ. После первого секса то же самое, если не круче. Ты шлешь ей смски, даришь цветы и ощущаешь, как где–то внутри закрылась, зарубцевалась, зажила наконец прожженная раскаленным напильником рана. Наконец–то.
Через несколько лет ты случайно встречаешь ту самую, бывшую, уже замужнюю, расплывшуюся и потертую, бросаешь на нее один короткий взгляд, обалдеваешь от мысли, где были раньше твои глаза и отворачиваясь, чувствуешь, как она буквально жрет тебя глазами. Ты немного в курсе, что у нее в жизни творится, город маленький, звонарей много, муж не совсем удачлив, она не совсем продвинулась, в общем, все как у людей, но у тебя, наверное, получше будет. Впрочем, тебе это давно уже по барабану, у тебя своя жизнь, у нее своя, и впервые за годы в знакомом ночном кошмаре она не смотрит на тебя как на дерьмо, а напротив, просит вернуться. Только как на дерьмо теперь смотришь на нее ты. Пусть даже и во сне.
А через некоторое время девушка с короткими черными кудрями смотрит как–то знакомо сквозь тебя и сообщает, что, наверное, вам надо расстаться, потому что ее чувства куда–то… но ты даже не дослушиваешь всю эту чушь, говоришь "Хорошо", разворачиваешься и уходишь, доставая мобильник, набирая друга, захватив в ближайшем магазине пару бутылок коньяка и три пачки сигарет, стирая из мобильника и ноутбука ее телефоны, фотографии, адреса, письма, выжигая все к чертям напалмом, причем совершенно не испытывая к ней ненависти, столь знакомой по прошлому разу.
По пути ты тихо шепчешь мантру. Это грубые, непристойные выражения, общий смысл которых сводится к двум простым мыслям, высказанным в русском народном фольклоре: "Нет — и не надо. Другую найдем" и "Все. Бабы. Суки."
И становится сразу чуть легче.
Это запись про: [ бывает и так ]
[ тупо лытдыбра ]
14:59 И свинки утренние
04:20 Лучшее, что получилось
Из рендера - таки вот. Умываю руки - нифига я не умею рендерить:( 
За ебла
[Print]
Nusik