А вот лежал я как-то в дурке. Ну то есть в элитнейшей, блядь, клинической больнице имени Алексеева, которая бывшая легендарная П. П. Кащенко.
Попал я туда так - будучи молодым долбоебом, я решил, что жить далее незачем и гуманным способом самоубийства, выбрал себе отравление барбитурой. Спиздил частично из аптечки своего друга Медведа всяких забавных штук, типа феназемпама и прочих реланиумов (у него дядя на гуталиновой фабрике, нувыпонеле), сожрал 225 в общей сложности, разнонаправленных и зачастую прямопротивоположных по действию колес и решил уже было откинуться, но утром, когда я уже спал практичсески в коме, ко мне приперся мой друган Хэшинер, которому приспичило стрельнуть блять в десять блять утра сигаретку:)
Он меня и нашел в бессознанке. Потом неделя в реанимации, адов бред и вязки на руки-наноги. Потом склиф, отделение с суицидниками и передозчиками, гда какой-то чувак-химик собирал баяны из мусорок, собирал всевозможные колеса со всего отделения в обмен на обещание втреснуть вечером, а после в сортире толпа суровых убеанистых чуваков по вене из вытащенных из мусорки баянов кололись его адовыми коктейлями, которые он варганил на коленке с помощью ложки и пары бинтов на погреть.
А ко мне приезжали пару раз друзья. Но это так смутно помню, я там как зомби ходил. Хотя при этом читал что-то, но убей даже не помню что. Реально зомби.
А как только начал приходить в себя - мне говорят мол,

- А мы вас переводим...
-Э... Куда?
- В стационар, Клиническая больница номер один.
- Элитная типа?
- Да пи... *поперхнувшись* хорошая больница, сам увидишь.

Вот тут я заподозрил неладное. И дюжий санитар мне уже в пазике поведал, что да, это ж психиатричка, бля, Кащенко. Чо не знал чоли? Бугага....
И тут я понял, мне - пиздец. И все сразу книжки вспомнились типа Оводов, Монтекристо, все боевики, где кто-то в тюрьме сидел, все такие адовы произведения, типа "Заводного Апельсина"или там, "Палаты номер шесть"или того же "Полета над гнездом кукушки".

И стало реально страшно...


Но все еще только начиналось. Для начала меня и еще трех каких-то товарищей с затравленными взглядами долго возили по территории на зеленом военном газике. Территория там огромная - целый парк большой прилагается. Через четыре поворота я уже перестал ориентироваться где что и стал тупо ждать куда же меня привезут.

Привезли в приемный покой - такой небольшой домик, где-то примерно в центре. Там две немолодые и не сильно красивые тетки аккуратно переписали и унесли куда-то все мои вещи, а меня раздели и весьма прохладным душем помыли. Причем что душ, что процесс помывания... Вы Рэмбо смотрели? Так вот все то же самое, тока вместо Рэмбо худенький (на тот момент я выглядел вот так примерно: http://journals.ru/attach/157/15696/526309.jpg) Морбид.
После чего со мной проделали обязательную ко всем поступающим больным процедурку взятия мазка из жопы, которую местное население вежливо величает "поцелуй тещи", выдали какую-то безразмерную выцветшую от бесконечных стирок пижаму и отвезли в отделение.
Там меня запустили через три закрывающиеся на ручки двери и наконец оставили в центре длинного корридора с палатами, где и сдали медсестре. Внутри оказалось тепло, несколько вонюче и как-то неожиданно очень захотелось домой, ибо стало понятно, что вкусно кушать тут врядли дадут (судя по запахам), да и вообще вокруг меня собственно дурка. Почувствуй себя Кеном Кизи.
В отличие от американской дурки - в нашей

- не играла приятная музыка
- не было стакана со злой медсестрой
- все ходили в разномастных, но примерно одинаковой застирраности и потрепанности пижамах
- Отделение было в несколько раз больше, чем в кино.

Отделение представляло собой длинный корридор с палатами, столовой, где-то посередине и телевизионной комнатой, она же красный уголок и все что можно... В палатах, коих было шесть - четыре обычных, одна надзорная и одна образцово-показательная, лежали соответственно люди, в столовой временами кормили, а в телевизионной комнате (она же красный уголок!) стоял собственно телевизор, который я ни разу не помню, чтоб включали для людей днем. Его обычно смотрели медсестры ночью. Для того что бы смотреть на нем музтв - необходимо было каждый раз хитро шаманить с проводами, с чем отлично справлялись два "косильщика" - рослые парни, попавшие в отделение для освидетельствования, ибо один порезал себе вены, а другой кого-то уебал табуреткой чуть ли не насмерть. Теперь им предстояло доказать, что они ебанутые, иначе бы их ждали серьезные неприятности. С девяти, примерно, утра до девяти вечера - они довольно натурально изображали аутичных печальных мудаков (пока врачи на месте) а после этого превращались в обычных распиздяев и флиртовали с ночной сменой медсестер. Одному как-то прислали из дома пятилитровую канистру спирта и неделю в телевизионной ночью проходили довольно забавные пьяные оргии. Правда всех хватало только понаобжиматься, дальше то ли спирт мешал, то ли суровая внешность медсестер. то ли общая атмосфера.

Через минуту после моего прибытия, оба чувака, не взирая на то, что вышли из образа, подсели ко мне и начали лихо выпытывать кто я, зачем я тут и чо со мной, кусаюсь или нет и все такое. Поговорив со мной минут двадцать, они потеряли интерес, ибо я в основном уныло и односложно тогда мог отвечать, и отстали от меня окончательно.
Надо сказать пару слов о себе на тот момент. Выглядел я как на фотке выше, ходил в основном довольно понурый и разговаривал довольно мало - как-то весь в себе зажался. Первую неделю после реанимации я вообще плохо помню - я в основном лежал и смотрел в потолок, время от времени еще ходил курить и даже разговаривал там с кем-то... Но как-то на автомате больше. Как-то все было неинтересно, а в башку как будто ваты напихали - такое было примерно ощущение. А тут - быстренько начал приходить в себя - ибо "БЛЯТЬ Я В ДУРКЕ! ААА!!"

На удивление оказалось все не так страшно - ну воняет слегка, ну так это у нас везде, где что-то общественное - будь то детский садик или там туалет. Ну ебанутые кругом - так я таких и на улице повстречать вполне могу. Ну выйти нельзя и все двери, кроме как в туалет - на замках. Так чо ж ты хотел, дурка все таки...
В общем решил я социализироваться.

Для начала я решил узнать чо за контингент в отделении. Ситуация там была примерно такая - процентов тридцать составляли пациенты алконавты. Все они попали сюда разными способами (двое-трое даже добровольно сами пришли) но с одним диагнозом "алкогольный психоз", он же в принципе белочка. Кто там только каких забавностей не натворил.
Один товарищ вот работал в охранной фирме и сильно заливал за воротник. А потом попал в больницу со сломанной ногой, а привык каждый день бухать с друганами. Раздобыл где-то в больнице спирта и зажрал его какими-то колесами. После чего его ловили с милицией, ибо он где-то в районе Коломенского бегал голый по улице и все обещал набить кому-то ебальник...
Таких алкогероев там было человек двадцать.

Еще прослойка была - деды. Это такие сбрендившие на почве алкоголя и общей маразматичности нашей страны, но при этом весьма крепкие деды лет под 60-70. Они в основном обсуждали товарища Сталина и где кто сидел, ибо сидели среди них практически все. Дурка казалась им раем, ибо тут у них был свет, тепло, еда, компания и возможность чифирить по ночам. Деды были буйны, крайне любили спорить с персоналом и их переодически отжимали в перевязочную и там уебашивали аменазином, чтобы были поспокойней. А так же каждый вечер поили и кормили барбитурой. Барбитуру я у дедов выменивал на чай, ибо я почти не мог спать без снотворного, а деды не могли жить без чифира. У главного из дедов я каждый вечер подрезал таблетку Азелиптина, которую тот вытаскивал изо рта, слегка подплывшую, но годную к употрблению. Сейчас вот вспоминать как-то даже противно, а тогда было похуй - только бы отключиться. Азелиптин - ебическое средство. Если вы знаете человека, который может сожрать половинку хотя бы такой таблетки, а через полчаса не спать как сурок - знайте, это терминатор или агент клингонов.

Еще две формации составляли ебанутые и овощи. Ну с овощами все понятно - это такие пациенты, которые сюда не своим ходом пришли и вообще ходить могут с трудом, в основном занятые тем, что срутся и ссутся под себя и издают малочленораздельные звуки. Таким например был некий Паша Засер - мужичок лет шестидесяти, в больших очках в роговой оправе, всегда треснутых на оба глаза, удивительно похожий на Вуди Аллена. Его кровать стояла в корридоре (ибо жить в радиусе десяти метров от нее мог человек только с полностью атрофированным нюхом) и целыми днями занимался двумя вещами - старательно срался в эту самую кровать или чуть приходил в себя и начинал издавать звуки, заискивающе поглядывая на проходящих мимо и изредка начинал канючить сигарету. Сигарет ему обычно не давали, а все больше давали пинка и шли дальше. В целом - это было наверное самое несчастное существо, которое я когда-либо видел. Но думаю, что он даже особо и не отдуплял где он и кто он. Таких овощей было несколько, но остальные были более тихими и все больше с капельницами, лежали задумчиво глядя в потолок и общественный порядок не возмущали. Раз в день их ворочали медсестры и прикладывали им к пролежням какие-то компрессы, а на исколотые жопы лепили специальный воск, чтоб синяки рассасывалис. Мне такой тоже прикладывали - надо сказать что когда он еще горячий - полное ощущение адской сковородки.

Ну а ебанутые, к которым поначалу принадлежал и я, это - основной контингент Кащенки. Самые разнообразные люди, вполне себе вменяемые, у которых вдруг что-то ррраз! - щелкнуло в голове и они неожиданно начали творить хуйню.
Рядом со мной на соседней кровати лежал суровый небритый художник Рома. Он рисовал вполне годные картины, тусил на арбате, рисуя туристов и сравнительно неплохо держался на плаву. Потом его начали мучать депрессии, а врач прописала ему какие-то таблетки. Таблетки Рома сожрал все сразу, пять пачек, после чего аккуратно разделся и, посмотрев телевизор, замотался в материн шерстяной платок и выбежав из подъезда начал нападать на старушек, традиционно у этого самого подъезда на лавочках сидящих. При этом он нес какую-то околесицу и плевался в приехавший милицейский патруль. Неделю он провалялся на вязках в другом отделении, а потом неожиданно пришел в себя и оказался моим соседом по отделению.

Другой чувак - дядя Миша, кругленький усатый чувак с бездонными голубыми глазами проженного алкоголика (как он сам обьяснил - пить бросил, а глаза остались) работал в мастерской при каком-то заводе. Мастер - золотые руки. А потом вдруг неожиданно начал везде ловить пауков. Здоровых таких мохнатых пауков. Они лезли на него из всех темных щелей, из под стола, из углов, из шкафа и хотели его сожрать. В дурку его отвезли после того, как он разгромив свою мастерскую, отбиваясь от назойливых тварей, бежал с молотком в руке в сторону проходной с криками "убью нахуй!". В больнице его чем-то подкололи и через четыре дня вязок он осознал всю глубину своего падения и ходил и очень удивлялся с чего вдруг у него такие глюки приключились, ибо пить он бросил по его словам шесть лет уже как. Во всем же остальном оказался крайне умный и вполне позитивный мужичок.

Таких историй - полное отделение. Шесть палат по 8-10 человек в каждой. Ну кроме разве что овощей.

В первые три дня я еще не привык и не вкурил местные порядки, поэтому получил заряд ненависти со стороны персонала. А именно я отказался колоть мне очередную какую-то бесполезную дрянь, за что меня сначала серьезно предупредили, а потом тупо заломали и въебашили таки аменазин. Несколько раз подряд.
Повтыкав в это унылое овощное состояние, я убедился, что спорить в таких делах лучше не стоит и в следущий раз мне въебашили три призовых укола. С них было тоже не фонтанисто, но куда лучше, чем аменазин.

Кстати про уколы. Я с детства чертовски боялся всего, что связано с металлическими инструментам и всякими там иглами. После кащенки вся эта боязнь кажется детской нелепостью. Смотрите сами - утром у меня брали кровь из пальца. Днем мне делали два укола в жопу. Вечером мне делали укол в руку и брали кровь из вены. На третий день все эти процедуры уже вместо страха вызывают скорее сонливость. После больницы я еще три месяца ходил исключительно с длинным рукавом, потому что руки на местах сгибов, представляли из себя синежелтые проколотые синяки. Сгибать нормально руки без боли я смог только через полгода.

Жизнь в отделении довольно скучна. В принципе наверное неплохо быть философом - там есть куча времени, но совершенно не на что его тратить. Любая книга прочитывается за три часа, телефоны тогда еще были атрибутом богатых людей, ноутов не было вообще (да и кто б его туда дал протащить) и чтобы мне разрешили держать ручку и бумагу - пришлось долго скандалить.

В результате - прочитав все что можно по два раза, я отправлялся гулять по корридору. Нагуляв десять тысяч шагов я шел курить. После чего снова шел гулять по корридору. И так целый день. Время от времени меня прорывало на порисовать или пописать адово безграмотные тексты для своей на тот момент группы. Но все это было как-то... Как во сне вот бывает если ешь что-то. Вроде ешь, вкус ощущаешь, а на самом деле как-то понимаешь что это сон и это все портит. Вот и тут - вроде жив-здоров, руки-ноги целы, но при этом все какое-то ненастоящее.
И еда еще конечно местная вдохновляла.
Вообще говоря кормили нас не так уж и плохо по общебольничным меркам нашей страны. Мало только. Но меня еще подкармливала переодически маман, приезжающая через день. Она же привозила мне сигареты, которые у меня тут же отбирали медсестры и выдавали по две пачки в день максимум. Учитывая то, что кроме как ходить по корридору и курить - делать в общем-то нечего - сигареты кончались моментально. Плюс еще ворошиловские стрелки в отделении не переводились, поэтому наверное половина сигарет таки расстреливалась.

В отделении была душевая. Это была отдельная комната, вся отделанная холодным желтым кафелем, в центре которой одиноко стояла ванная с душевым шлангом и несколько скамеек у стен. Чтобы попасть туда - надо было ждать субботы - банного дня или же долго упрашивать персонал тебя туда пустить. Чуть позже я нашел еще один чит - при желании все эти двери на ручках открываются зубной щеткой, если уметь правильно прикладывать усилия. Поэтому через неделю я открыл для себя возможность ночью пробираться в эту самую ванную и там валяться в горячей ванной с сигареткой. Правда на четвертый раз меня спалили и ванную стали запирать на ключ. Но мне кажется что если б не эта ванная горячая - я б может навсегда овощем остался. А так я как-то в ней полежал и стал в себя приходить.

Докторша с совершенно непроизносимым славянским отчеством наблюдала меня в течение полутора месяцев. Я заполнял ей анкеты, проходил какие-то тесты-комиксы, где в пустые баблы надо вписать фразу, подходящую по ситуации. А ситуация например - разбитая ваза, ее хозяйка и разбивший ее мужик. Я охамел и на третьей картинке начала писать витиеватые матюки. За что был резко одернут и призван к порядку. После чего назаполнял все односложными предложениями в духе "Йоба!" и от меня с тестами отстали. Докторша написала мне длиннющую телегу в личное дело и поставила на учет в диспансер. В результате чего в армию мне стало не надо.

Самый частый вопрос, слышимый мной в кащенке, был от докторов. "А зачем ты травиться пытался". Я сначала еще пытался формулировать общие тенденции бессмысленности жизни и все такое, подростковое. А потом плюнул и стал всем говорить что посрался с девкой, тем более, что они все заранее ждали этот вариант и очень радовались тому, что вроде как угадали. Я не спешил разочаровывать:)

Пару раз меня водили на хитрые процедуры с подключением к башке электродов - до сих пор не знаю что это было. Есть мнение, что энцифалограмма. Я на тот момент как раз был уебашен аменазином и поэтому помню плохо.

Попал я в больницу в сентябре, осенью. Вышел уже глубокой осенью - лежал первый снег. На улице за полтора месяца я был два раза - когда водили на процедуры и когда приезжал мой друган С., взявший меня под залог своего паспорта прогуляться. На улице меня ждал суприз - приехала еще и моя подруга Рита, к которой я тогда крайне тяготел, ибо у нее был томный взгляд и пятый размер сисек. Рита охуевше озиралась и видно было, что ей в этом прекрасном месте как-то не по себе. Она потом решилась даже в отделение зайти когда меня уже провожали, но пару раз вдохнув воздух убежала на улицу. Удивительно кстати, стремительно, по лестнице, минуя даже лифт.

Вечером, я выменяв у дедов азелиптин, жрал его и шел смотреть телевизор с медсестрами и дембелями-косарями. Мы жрали разбавленный спирт, а минут через пятьнадцать я уже бочком двигался по корридору. После полстакана спирта и азелиптина - человек начинает спать неважно в каком положении. Поэтому когда ты подходишь к своей палате - ты уже наполовину упал, изображая собой вопросительный знак. Дальше остается только упасть и уснуть. У азелиптина кстати есть и большой недостаток - спать после него надо часов 12, иначе ты проснешься жутко не в настроении и сильно не выспамшись. А будили нас зачем-то в шесть утра (всегда кстати поражало - завтрак в восемь, а будят зачем-то на два часа раньше) и поэтому вставал я как полный зомби. Только после завтрака более менее приходил в себя.

Время от времени ходил в гости в палату дедов чифирить. Вообще говоря что мне нравится в нашей стране - так это то, что человек обладающий пачкой сигарет и пачкой чая - всегда найдет себе в любых закрытых заведениях друзей. Я лично пользовался чаем. Деды радовались ему как дети и тут же шли мутить чифирь. Чифирь мутился так - в жестяной кружке над унитазом в туалете, чтоб если что сразу можно было все это скинуть, в случае палева, находилась вода плюс пачка чая. Днем деды старательно собирали у всех юзанные бинты, сматывали в плотные цилиндрики и именно на них кипятили эту бурду в кружке. Надо сказать скрученные бинты горят довольно жарко и долго. Чтобы вскипятить кружку такого чифиря - нужно всего лишь пара таких цилиндриков.
А потом деды степенно пили этот напиток богов вприкуску с карамелькой, запас которых неустанно пополняла внучка одного из них. Меня с чифиря по первости (я как-то так лихо глотнул) разнесло и я полдня еще ходил блевать в сортире под хохот бывалих чифиристов.

Через полтора месяца, когда мне уже казалось, что я тут останусь навсегда, меня неожиданно выписали. И я понял для чего нужна вообще подобная терапия. После этого отделения - даже обычная серая жизнь за окном - кажется вполне себе интересной и полной ощущений. Я после этого, надо сказать, попал в дурку и еще раз. Ибо счеты с жизнь по-прежнему хотел свести. И снова была кома, клиническая смерть, снова кома, психосоматика в первой городской больнице - практически клон кащенки, но поменьше и больше буйных пациентов.
Но в целом - когда я вышел оттудаЮ мне хватило запала еще на несколько лет. Ибо вокруг была все же какая-то, но жизнь. А не это странное существование, где один день не отличается от другого вообще ничем.