веночков

благотворительного риса

Это очень непростая тема, ибо корейское общество патриархально, как бы ни пыталось оно осовремениться, но очень многое в нем строится на древних, как храмовая черепаха, принципах, и военная служба не просто священная тема, она сакральна. Поэтому про нее очень сложно узнать иностранцу, поэтому сами корейцы про нее особо не распространяются, и хотя она жестко не табуирована – есть и книги, и публикации, и фильмы – но налет «особого клуба, куда не всем можно (и нужно)» присутствует.
На концерт я шла с определенным видением этого вопроса, и уже был не один человек, отслуживший и вернувшийся, из тех, кого я слушала, чтобы мне было интересно посмотреть, как это еще бывает, но после концерта я поняла, что то, что я думала до концерта, не совсем верно.
Ибо я думала о свободе.
Корейская армия – это беспощадный механизм, который принимает в себя мальчишек от 18 до 30 лет на два долгих года. В это промежуток кореец должен отслужить. Это исключительно его выбор, служить ли сразу после школы, или после института, прервать ли учебу или что-то делать еще. В 18 лет корейцы ставятся на учет в военкомат, проходят медкомиссию и дальше думают, что им делать. Уклониться от призыва можно, можно даже попытаться пойти на общественные работы вместо службы, но все это чревато таким общественным давлением и порицанием, что обычно корейцы не уклоняются без очень веских на то причин. Те, кто был обвинен в уклонении от военной службы или халатном отношении к долгу, очень часто сталкиваются не только с косыми взглядами или плевками соседок-старушек в спину, но их запросто могут не взять на работу или дискриминировать каким-либо еще образом. По сравнению с корейцами, совковый посыл «Не служил – не мужик» - это просто невинный детский лепет.
Отдельная категория – идолы (певцы, артисты и всякие звезды). Если простому мальчику выдираться из повседневности в казармы не просто, то идолам не просто втройне – они вынуждены прерывать свою карьеру и уходить в закат без права светить своим лицом на два долгих года. Конечно, есть те, кто используют армию как место, куда можно сбежать от скандала, но это тоже порицаемо – нельзя осквернять армию таким выбором, армия – не наказание и прятаться от негодующей общественности очень не хорошо (правильный стративший кореец должен достаточно простоять на коленях перед этой самой общественностью, чтобы она удовлетворила свою кровожадность, потом можно идти и отдавать долг родине).
Так вот, зная все это, я думала, что демобилизация для корейского идола – это билет на свободу. Отслужил и – все, больше не надо выгадывать, когда же можно сделать в творчестве перерыв и когда будет менее болезненно исчезнуть в небытие.
Но – нет
Я долго не могла сформулировать это ощущение, которое поймала, когда Джунсу, стоя перед полным залом, приложив руку к голове в строевой стойке называл имя, фамилию, звание и то, что он готов служить и всячески защищать, а полный зал молчал не просто слушая, но принимая это. Невероятный, близкий к религиозному действу, ритуал. Но он вообще не про освобождение и не про свободу.
Хотя бы потому, что родина – это то, что не отпустит до конца, и теперь периодически обязательны поездки на военные сборы. Но даже если бы их не было, корейская армия не призвана освобождать. Её цель вбить каждого корейского мальчика (юношу или мужчину) внутрь системы, сделав из него надежный гвоздь, на котором (в том числе) и держится корейская нация. Это не просто инициация казармой, это два года, в течение которых человек прорастает вглубь национального эгрегора, встраиваясь каким-нибудь тимином в ДНК нации.
И мне теперь очень понятно, почему своих экспатов корейцы считают не настоящими корейцами. Если у тех корейцев, что уехали, не было в анамнезе армии, они, на самом деле, не совсем корейцы.

Понимаю, что я далека от этого и поэтому не могу оценить всю глубину происходящего. Для тех женщин (контингент и целевая аудитория у Джунсу – это дамы среднего возраста и даже немножко бабушки. Девчонок совсем юных я видела не очень много, а вот конкурс на самую пожилую фанатку был, и пожилых фанаток было предостаточно), которые сидели в зале, смыслов было много больше, чем у меня. И в этом процессе, в котором мужчины становятся опорой, женщины играют не менее весомую роль в тылу. Не только потому что это – матери и жены, у которых свои задачи в этом процессе, но и в том, что «ожидание» вшито внутрь программы «корейская девушка». С определенного возраста надо кого-то ждать. Можно, своего парня из армии. И – непременно – оппу-идола. Непременно! Ибо идолов надо поддерживать всем миром! Если девушка-поклонница уходит за время службы в другой фандом – она не менее неприлична, чем девушка, которая не дождалась парня из армии.
И в момент прикладывания руки к голове со всем последующим «Я – Ким Джунсу…» зал и Джунсу были одним целым.
Корейцы все же местами абсолютно невероятны.

По поводу патриотизма, к слову, на концерте его было предостаточно. Я не была никогда на концерте Джунсу в Корее и, возможно, того разгула пиздеца, какой был в Китае, у Джунсу на фан-встречах не было и раньше. Но меня очень порадовал тот факт, что вместо написания жопой своего имени, он в ханбоке голосил Ариранг в той части, которая была про «время Джина» и всякие исполнения желаний публики.